Карл Май - Робер Сюркуф
— И каковы же ваши планы?
— Я попытаюсь вернуться на Мыс,[33] на свою скромную ферму. Но прежде я прошу вас взять меня к себе на борт. Мне очень бы хотелось быть с вами, когда вы прижмете этого Шутера.
— С удовольствием выполню ваше желание. А что за корабль — этот «Орел»?
— Военный тендер[34] с тридцатью пушками, скорость не более тринадцати узлов. Если не терять времени, вы застанете его в Макасарском проливе, капитан. Он хотел передать своих пленников диким даякам в обмен за золотой песок. Даяки покупают их, чтобы похоронить живыми вместе со своими знатными покойниками или принести в жертву своим богам.
Известие это заставило Сюркуфа поспешить. Он быстро выгрузил различные семена, инструменты и прочие вещи, которые дарил колонистам для возрождения их поселка, и сразу же вышел в море, чтобы успеть еще до наступления ночи добраться до северной части Зондского моря[35] и, крейсируя там, перекрыть «Орлу» южный выход из Макасарского пролива.
Ночной поиск оказался безрезультатным, и утром Сюркуф решил пойти к норду между Борнео и островами Балабаланган.
К полудню миновали острова Лима и пошли с попутным ветром Макасарским проливом дальше к норду, оставляя с веста Борнео, а с оста — Целебес. Ни единого судна в проливе не наблюдалось, но Сюркуф был уверен, что встреча с «Орлом» состоится: Шутер, несомненно, будет искать «Сокола» у яванских берегов и, стало быть, неминуемо пойдет Макасарским проливом обратно в Зондское море.
Перед заходом солнца «Сокол» достиг южной оконечности Сакурубаи. Теперь требовалась особая осмотрительность. Сюркуф забрался на марсовую площадку[36], чтобы осмотреть залив в трубу. К норду от себя он увидел остров, а в небольшой бухте на его западном берегу — мачты какого-то судна с убранными парусами — явный признак того, что ночью покидать свою стоянку оно не собирается. Опасаясь быть замеченным, Сюркуф приказал поворачивать и бросил якорь за скрывающим его от чужих глаз высоким мысом.
Там он переждал вечерние сумерки, а когда совсем стемнело, снова поднял якорь и повел «Сокол» курсом норд-ост, в обход острова, чтобы выйти на непросматриваемую с чужого корабля сторону.
Ночь была темная, на палубе — ни огонька. Соблюдая крайнюю осторожность, Сюркуф довел корабль примерно до середины берега, повернул оттуда на вест и следовал далее этим курсом, обходясь лишь самыми необходимыми парусами — только-только чтобы не потерять хода. По прошествии расчетного времени он спустил баркас, который пошел на веслах впереди «Сокола», промеряя глубины.
Так они, не спеша, и дошли до восточного побережья острова, где баркас обнаружил маленькую бухточку, в которой «Сокол» мог стать на якорь. Вслед за тем Сюркуф и двадцать его парней, оставив остальных стеречь корабль, сели в шлюпки, чтобы обойти остров с юга. Предусмотрительно обернутые ветошью весла двигались без малейшего шума, полную тишину соблюдали и гребцы.
Капитан шел в первой шлюпке. Все были вооружены лишь ножами да абордажными топорами: Сюркуф решил оставить шлюпки на приличном расстоянии от «Орла», а далее добираться вплавь. Впрочем, абордажный топор в руках дюжего моряка — оружие пострашнее пистолета.
Не прошло и десяти минут, как они увидели огни чужого судна. Сюркуф дал знак остановиться и неслышно скользнул в воду. «Орел» это или не «Орел»? — размышлял Сюркуф. — А если «Орел», то все ли люди Шутера на борту и как у них организована вахта?»
Корабль стоял лишь на одном якоре, а рядом с канатом, доставая почти до самой воды, свисали тали.
Бесшумно, как кошка, он полез вверх. Дотянувшись до палубы, Сюркуф обнаружил, что на ней всего два человека — вахтенный на баке[37] и на юте[38]. Увидев все, что хотел, он скользнул вниз и вернулся к своим шлюпкам. Сначала он подплыл к баркасу, которым командовал лейтенант Эрвийяр и где находился немец, служивший прежде на «Орле».
После недолгого совещания было решено, что Сюркуф с немцем и лейтенант попытаются взобраться на палубу одни, чтобы вывести из строя обоих вахтенных. Затем за ними последуют и остальные. Далее следует захватить врасплох капитана и офицеров, занять крюйт-камеру[39] и оружейную кладовую. А там уже, после выполнения этих первостепенных задач, можно и без особого труда управиться с командой.
Когда передовая тройка была уже на баке, вахтенный стоял у фок-мачты[40], прислонясь к ней спиной.
Немец скользнул к мачте. Вахтенный не успел и пикнуть, как очутился в его железных объятиях и, несколько секунд спустя, с кляпом во рту, был привязан к мачте. Столь же удачно сняли вахтенного на юте, и Сюркуф подал ожидающим в воде знак подняться на борт. Едва взобравшись на палубу, каждый тотчас же осторожно прокрадывался на свой пост.
Немец провел Сюркуфа с Эрвийяром к каюте капитана. Дверь была заперта изнутри на засов, и Сюркуф тихонько постучался.
— Кто там? — послышался из каюты сонный голос.
— Лейтенант, — негромко ответил Берт Эрвийяр по-английски.
— Что случилось?
— Тс-с-с, кэптн, не так громко. На борту творится какая-то чертовщина. Надо бы вам посмотреть.
— Сейчас выйду.
Послышались торопливая возня и лязг оружия. Через узкую щель было видно, что Шутер зажег свечу.
— Осторожно! — прошептал Сюркуф. — Он не должен стрелять, а то разбудит своих людей. Хватай его сразу за обе руки, — сказал он немцу, — А ты, Эрвийяр, бери его за глотку. Об остальном позабочусь я.
Засов отодвинулся, дверь открылась, и на пороге появился Шутер. Со шпагой на поясе, в каждой руке по пистолету с невзведенными, к счастью, курками. Не успели его глаза приспособиться к ночной темноте, как он был схвачен за обе руки и за горло. Пистолеты выскользнули из его рук, а из глотки вырвался только легкий клекот. Его затолкали обратно в каюту, уложили на койку, связали и заткнули рот кляпом.
Тот же самый спектакль разыграли и с лейтенантом Шутера, спавшим на юте по левому борту. Затем немец провел их к крюйт-камере и оружейной кладовой. Здесь также все прошло абсолютно гладко.
До сих пор им сопутствовала удача. Теперь предстояло управиться с людьми Шутера. Немец заверил, что все они безоружны и спят сейчас беспечно в своих подвесных койках. Поэтому парни Сюркуфа зарядили найденные на «Орле» ружья и через фарлюк спустились в кубрик[41].
Чадящая масляная коптилка скупо освещала нижнее душное помещение со множеством подвесных коек. Пробраться бесшумно по узкому скрипучему трапу[42] не удалось. Кое-кто из матросов проснулся, а один из них разразился с досады длинным замысловатым проклятием. Поначалу он решил было, что его разбудила сменившаяся палубная вахта, однако, увидев чужих людей, быстро выскочил из койки и закричал, поднимая остальных.
