Александр Пунченок - Пассажир дальнего плавания
— Напиться? Это пожалуйста.
Он зачерпнул из ведра кружку воды и подал ее Яшке. Пришлось пить, хоть и не хотелось, а вода была холодная, даже зубы от нее ныли.
— Еще, — попросил Яшка, лишь бы повар не ругался. Он готов был выпить целое ведро воды.
Но дядя Миша смотрел на него не сердито. И тогда Яшка решил заговорить о самом главном.
— А чего он за ухо?
— За которое? — дядя Миша сочувственно покачал головой.
— За оба.
— Ну?! — повар улыбнулся и погладил Яшку по голове. — Только ты этого больше не делай.
Яшка тоже улыбнулся. «Всё обошлось так просто. Действительно, повар из хороших моряков».
— А ну, сделайте еще так с яичницей, — попросил Яшка.
— Не могу, — ответил дядя Миша. — Все уже изжарились. Я тебе лучше другую штуку покажу. Вот попробуй-ка вычистить картошку так, чтобы шелуха с нее ни разу не порвалась, а осталась бы целой лентой.
— Как это?
— Могу показать, пожалуйста.
Повар высунулся из камбуза и взял у своего помощника несколько клубней картофеля, потом ловко стал вертеть один клубень на острие ножа. От картошки потянулась длинная лента шелухи. Здорово получалось. На клубне не осталось ни одного пятнышка, а шелуха ни разу не порвалась, хотя была тоненькая-претоненькая.
— Попробуй-ка, — сказал дядя Миша, подавая Яшке другой клубень и нож.
Но у Яшки ничего не вышло. Нож всё время соскакивал с картошки, а шелуха счищалась отдельными мелкими кусочками, как мальчик ни старался.
— Ну и что, — сказал тогда Яшка, — я поваром не буду, я капитаном буду.
И он пошел на палубу, довольный тем, что всё закончилось так просто.
Глава восьмая
Остров Перовый. — Проводы. — Рассказ профессора Дроздова: «Какую пользу могут принести кайры». — «Птичий базар».
«Большевик» стоял на якоре возле острова по названию Перовый. Дальняя, западная часть острова, возвышаясь над водой крутым утесом, была удивительно белая.
— Что это там, снег? — спросил Яшка у профессора и, не дожидаясь ответа, заключил: — Поганые места!
Дроздов, наблюдая, как погружали на катер экспедиционное имущество, обернулся:
— Почему поганые?
— А снег, — Яшка показал на остров, — лето и снег.
Тогда профессор как будто рассердился:
— Осторожно!
Но оказалось, что крикнул он это на катер одному своему помощнику.
— Какой же там снег! — Александр Николаевич снова обратился к Яшке: — Это, братец мой, птиц здесь столько, кайр. Они прилетают сюда на лето птенцов выводить.
Яшка перегнулся через фальшборт, чтобы разглядеть: правду или неправду говорил профессор. Разве на одном месте может собраться столько птиц? Верно, в яшкином селе Тихом воронья иной раз такая силища налетит, а то чаек соберется возле рыбаков — с тысячу. А здесь никаких рыбаков нет и весь остров от птиц белый.
Но Яшка ничего не разглядел. Только показалось ему, будто белизна на утесе как-то колебалась, тряслась. Ну и что ж, море тоже сверкало и дрожало от солнца. Выдумает тоже, хоть и профессор.
Яшка недоверчиво глянул на Дроздова, потом еще раз — на белый утес. Нет, всё-таки там мелькало что-то. И название у острова подходящее. Перовый — от птиц, значит. А также профессор — он ведь сюда в экспедицию ехал, да не один: пять человек с ним.
— Иди-ка ты надень пиджак, — сказал Дроздов.
— А то что?
— Скоро пойдем на остров, прохладно будет.
Голос ученого звучал сегодня как-то особенно по-приятельски. А мог ли человек с таким голосом выдумывать про остров и птиц?
В каюте, примеряя пиджак (наверное, в сотый раз), Яшка подвернул рукава еще на толщину пальца и опять думал о профессоре. Вот остаться бы с ним на острове изучать птиц. Ого, сколько они вдвоем изучили бы! Всех птиц переловили бы на удочки. А потом ребята на селе узнали бы, что у него есть друг — настоящий профессор.
Яшку очень занимала эта мысль. Но вдруг ему так отчетливо представилось лицо матери. Плачет она, поди, убивается. А уж про бабку и думать страшно.
Яшка ощупал карманы. Билеты были на месте. Целых двадцать пять штук. Решил он вернуть их профессору. Пускай ему автомобиль достанется. Будет на этом автомобиле по разным островам разъезжать и всяких птиц ловить.
Правый карман у пиджака оттопыривался. Туда Яшка положил несколько костяных пластинок с зубами, которые он вытащил из палтусовой головы. Эти пластинки он сохранял, чтобы показать Кольке, какой был палтус. Их непременно сберечь надо. Колька так про палтуса не поверит.
Он вышел на палубу. У трюма номер три были в сборе все обитатели «Большевика» — провожали Дроздова и сто пятерых спутников.
Удивительное дело, ведь совсем чужие люди, а расставались словно родные. Обнимались, хлопали друг друга по спинам. А капитан обнял профессора, долго держал его в объятиях, и, наконец, они трижды поцеловались.
За капитаном уже стояла очередь желающих прощаться с профессором.
Яшка дернул за рукав старшего помощника:
— Это он мне пиджак подарил, — и поднял локоть, чтобы Борис Владимирович лучше разглядел профессорский подарок.
— Чистая шерсть.
— Поди-ткось, — сважничал Яшка, — он мне хотел еще брюки подарить. Знаете, какие брюки, и пальто.
Сейчас Яшка наврал бы еще с три короба. Но его окликнули:
— Яков, на катер[17]!
Это звал профессор.
— Во, — сказал Яшка старпому, — опять зовет. Без меня ему, как без бати, никуда.
Яшка зашагал на зов профессора.
— Вы со мной садитесь.
— С тобой, с тобой, — засмеялся Дроздов, — марш в катер!
Под бортом звонко тарахтел мотор.
Яшка перелез через фальшборт и стал нащупывать ногами перекладину штормтрапа, но из-за маленького роста еле достал до нее.
— Поддержали бы, сорвется ведь, — сказал кто-то в катере.
Яшка узнал по голосу второго штурмана Жука, который схватил его за ухо. Он и теперь нарочно позорит.
Мальчик, назло штурману Жуку, вцепился в боковую веревку штормтрапа и, решительно откинув туловище, повис на одних руках. Так и спустился в катер, не касаясь ногами ни перекладины, ни веревки.
Наверху кто-то с восторгом произнес:
— Отлично, молодец!
Яшка с гордо задранной головой хотел перешагнуть на корму, но катер качнуло набежавшей волной и Кубаса отбросило на дно катера.
Следом за Яшкой в катер спустился профессор.
— Разрешите отходить? — спросил он капитана, стоящего наверху на палубе.
— Разрешаю, с самыми наилучшими пожеланиями.
Теперь Яшке показалось, будто Александр Петрович недовольно глянул на него. А на палубе все разом закричали, замахали фуражками, желали экспедиции счастья и успехов.
