Дмитрий Симонов - Тайна острова Уали
Шикарные гобелены и дорогие персидские ковры были грубо приколочены к стене кривыми ржавыми гвоздями. Мебель, выполненная искусными резчиками Востока из резного и полированного сандалового дерева, завалена была сверху донизу грудами пышного бархата и кружев.
На дорогих старинных диванах были в беспорядке разбросаны картины в тяжелых золотых рамах выдающихся художников эпохи Возрождения, итальянских и испанских, каждая из которых являла собой для человека, знающего в этом толк, целое состояние.
Золотая и серебряная посуда, старинные кувшины, столовое серебро были разбросаны по углам, как груда старого, давно ненужного хлама, заполняя каждый свободный уголок.
А старинное оружие, украшенное золотом, серебром и драгоценными каменьями, было свалено в кучу в центре этой комнаты.
На пол был постелен дорогой мягкий ковер, прожженный во многих местах угольями из камина.
Изящная серебряная лампа, скорее всего, из какого-нибудь католического храма. По ночам она освещала ярким серебристым светом все вокруг. Лампа подвешена была к потолку на массивных золотых цепях, блистающих от яркого солнечного света, может, и получше самой лампы, бросая отблеск на большой дубовый письменный стол, стоявший в центре каюты.
— Садись в это кресло, — Ретт грубо придвинул его к столу, — знаешь, чем замечателен этот стол?
Катарина оглядела его. Стол, как стол, большой, дубовый.
— Нет, а что в нем такого?
— А на нем я лежал привязанный шпангоутами, когда плотник резал мне ногу пилой! И четверо молодцов держали меня за руки! Вот эту самую ногу, — и он постучал шпагой по деревяшке. — Я велел сохранить его!
Катарина побледнела, впечатлившись рассказом капитана.
— И если ты не хочешь испытать то же, что и я, тогда будь умной девочкой, бери перо и бумагу и пиши!
— Что я должна написать?
— Пиши… Достопочтимый сэр, граф Бедфорд, или как там его? Это сама придумай! Довожу до вашего сведения, что я, Катарина Бедфорд, Ваша дочь, волею провидения попала в плен к пиратам… Ну прибавь уж сама что-нибудь пострашней. Я думаю, за то время, пока ты здесь насмотрелась многого. Так что есть что написать, да, и прибавь еще, что я собираюсь продать тебя в рабство.
— И дальше что?
— Дальше? Что я требую за тебя выкуп!
— Какой выкуп? Отец хоть и титулованный дворянин, но род наш достаточно бедный! На большой выкуп вы, сударь, можете не рассчитывать! Большой суммы отцу не достать, он и без того задолжал всему графству.
— Да плевать я хотел на твои деньги, у меня и самого этого добра хватает!
— Так что же вам нужно?
— Кольцо Гриффитов!
— Но зачем вам оно? Это сущая безделица! И цена-то ему две гинеи!
— Тем паче. Невелика будет потеря.
— Но это невозможно, это семейная реликвия.
— Я не намерен держать тебя здесь целую вечность. Напишешь письмо, получим кольцо и я тебя отпущу на все четыре стороны.
— Я не верю ни единому вашему слову, вы меня обманете. Я насмотрелась здесь многого.
— Ты знаешь что с тобой сделают, стоит только свистнуть? Нет, даже свистеть не надо. Надо только… разрешить…
— Но у отца нет этого перстня. — испугалась девушка.
— Ты врешь, мерзавка. Пошла вон отсюда.
— Но это правда.
— Ах, не хочешь писать? Может, хочешь попасть в гарем Аль-Рашида. Или отвести тебя на невольничий рынок Порт-Рояля. Сделают из тебя женщину для утех в каком-нибудь грязном борделе. Будешь обслуживать моряков. Нравится тебе такая перспектива? Или нет, вот что я сделаю. Я пошлю тебе приглашение на танец. Тебе придется его станцевать для меня.
— Как это?.. Танец… Ну и какой же?
— Вальс Чарльз-Таун! Знаешь, что это за штука такая? Никогда не слыхала про это?
— Нет, не знаю.
— Напрасно! Хороший танец, да! А ты знаешь, ведь я его сам придумал. Да-а! — обрадованно, не без гордости произнес пират. — Я слышал, он дошел и до Старого Света, его во всю танцуют в модных салонах! Во как! А в «Синем якоре» знаешь как отплясывают, только держись. Всех девочек научили! Только танцуют они его на суше, а по-настоящему-то надо на море. Но все равно красиво выходит.
— У меня был вообще-то учитель танцев, я много их выучила, но никогда не слышала про такой, — удивилась девушка.
— Я бы сам показал… Не смотри, что у меня деревяшка вместо ноги, раньше я был танцор ого-го, перетанцевал бы всякого. А ваши учителя, что они знают. Ну они же ведь не моряки! Откуда им знать?
— А как его танцуют? Этот Чарльз-Таун? — Катарина очень обрадовалась, что тема неприятного для нее разговора сменилась, что заговорили о танцах. Танцы она любила с детства и они навевали ей приятные и радостные мысли, ей становилось тепло и уютно только от одной мысли о танце. Она многое отдала бы, чтобы побывать на бале. Сразу же вспоминались дворцы, украшенные золотом, бальные залы, пышные локоны и галантные кавалеры, веера и модные платья… да, красиво было. — Расскажите про этот танец, он сложный? Как он выгладит?
— Да очень просто. Подбрасывают ноги то вправо, то влево, а руки к груди прижаты. Очень простой танец. И учим ему мы быстро. Тебя просто-напросто, привязав за талию, подвешивают за борт, причем так, чтобы ноги еле-еле касались воды. В этом-то и весь смысл! Ты висишь какое-то время, и тебе становится скучно, а что все веселье еще впереди, ты и не знаешь. А знаешь когда начинается все веселье?
— Нет.
— Когда появляются другие танцоры! Они сначала начинают медленно большими кругами водить хороводы вокруг тебя, точнее, вокруг твоих нежных и удивительно аппетитных ножек, приглашая тебя на танец. Ты не хочешь танцевать? Ну, конечно! Конечно же, нет! Тогда они приближаются, сужая круги, с небывалым интересом поглядывая на тебя. Ну как? Вопросительно поглядывают на тебя. Нет? Тогда они начинают более настойчиво приглашать тебя на танец, тыкают тебе в пятки свои шершавые носики. А потом они начинают улыбаться тебе. Они тебе искренне рады, они приветствуют тебя и улыбаются искренне. Их зубастые рты расплываются в улыбке. И когда они подплывают к тебе, ты наконец-то понимаешь, что настало время для танца! Подтягиваешься на руках насколько есть мочи и начинаешь танец. Хороший танцор выдерживает довольно долго, до полутора часов. И тогда мы его вытаскиваем из воды. Он выпивает бутылку рома и танцует уже на палубе. От радости.
— А… а плохой?
— А плохой довольно быстро перестает быть танцором. Потому что танцевать ему становится уже нечем! Но плохие танцоры на корабле не нужны, верно? И мы оставляем его учиться танцевать, перерубив канат!
Катарину пробирала мелкая дрожь. Она не сразу опомнилась от такого ужаса, а сидела бледная, как парусина просоленного морскими ветрами и выгоревшего на солнце кливера.
Потом поднялась и медленно взяла со стола острый кортик, который использовался как нож для разрезания писем и бумаг.
— Тогда ты не получишь кольцо! — Катарина приставила кортик к своей груди. — Я убью себя!
— Ладно, остынь, черт с тобой, — ухмыльнулся капитан. — Мне нравится твой дурной характер. Не многие могут позволить себе так разговаривать с капитаном Реттом, да еще получив от него приглашение на танец! Иди к себе, подумай хорошенько о своей судьбе.
Катарина гневно воткнула кинжал в стол, пригвоздив к столу старинную морскую карту, и, фыркнув, пошла к себе в каюту, дрожа всем телом от страха.
— А из тебя, я вижу, получился бы неплохой танцор! — заметил на прощание Ретт.
С трясущимися руками, со слезами, градом катившимися из глаз после разговора с капитаном, испуганная девушка выскочила на шкафут и чуть не сбила с ног шкипера, устанавливающего грот-марсель по ветру. Не говоря ни слова, рыдая, она примостилась на квартердеке и, горестно всхлипывая, смотрела на убегающую вдаль из-под ее ног кильватерную струю, которая медленно таяла, пропадая за горизонтом.
Наконец успокоившись, она обернулась, позади нее в десяти футах стоял Джон Саймон. В руках он держал деревянный спасательный круг, привязанный к длинному прочному линю. Поодаль стоял капитан и шкипер Уилсон.
— Не бери в голову, девочка, то, что я тебе наговорил! — прорычал Ретт, удаляясь в свою каюту. — Дайте ей рому, пусть успокоится!
— Знаешь, а ты нас напугала, — сказал Джон, свертывая спасательный линь в бухту, он был босиком и без рубахи. — Мы подумали, ты прыгнешь за борт. Уилсон даже спустил паруса, чтобы мне легче было нырять за тобой.
Тут Катарина заметила, что судно действительно дрейфовало, подгоняемое слабым ветерком. Ее истерика оказалась удивительной находкой. Правда, она не меньше Джона удивилась такому неожиданному проявлению собственных эмоций.
— Ты бы нырнул за мной?
— Безусловно!
В ее планы вовсе не входило устраивать подобные истерики, но стоило ей увидеть, как пираты растерялись при виде расстроенной женщины, как рыдания начались сызнова. Слезы сами полились в три ручья. Возможно, на сей раз с ее стороны это уже было бесстыдным притворством. Но ее это нисколечко не смущало, она совершенно не стыдилась.
