Подводная лодка - Буххайм (Букхайм) Лотар-Гюнтер

Командир сжал кулаки и продолжительно посмотрел на старшего помощника, героически сражаясь с самим собой, чтобы вернуть самообладание. В конце концов он произнес: «Я требую объяснения!»

Старший помощник неуверенно повернулся в сторону Крихбаума. Он подошел к штурманскому столику неверной походкой и привалился к нему, как раненый.

Казалось, что Командира передернуло. Прежде чем старший помощник смог сказать что-то, он повернулся обратно к испанцу с искаженной гримасой на лице. Сразу заметив перемену, испанец снова начал кудахтать. «South Carolina американское судно, Reina Victoria испанское судно…» Он повторил эту формулу пять или шесть раз. Мало-помалу, страх на его лице исчез.

«Мичман,» — сказал Командир, «посмотрите эти бумаги». Прежде чем Крихбаум смог проверить их, испанского капитана снова прорвало: «Dos mil pasajeros por America del Sur — Buenos Aires!» [75]

Командир глубоко вдохнул и сделал выдох с таким звуком, как это делают лошади. Казалось, что все его тело враз обмякло. Затем он хлопнул испанца по спине. Глаза второго испанца, который должен был быть старшим помощником, вспыхнули как рождественская елка. Его рот сжимался и растягивался попеременно. Сжимался и растягивался, сжимался и растягивался — несомненно, нервный тик. Я не заметил этого раньше.

Командир полностью переменился. Казалось, он полностью забыл про старшего помощника. Как по волшебству, возникла бутылка коньяка и три рюмки. «Любое извинение лучше, чем никакого,» — сказал он. Испанец, который истолковал это как тост, не захотел отставать. После еще какой-то тарабарщины он поднял свою рюмку и трижды выкрикнул «Eil 'Itler!» [76]

Старший помощник стал белый как простыня. Он, запинаясь, постарался как можно лучше перевести слова испанца. «Капитан думал — он думал, что мы британская подлодка на патрулировании. Вот почему он тянул время. Он не торопился, пока не понял, что мы не британцы. Он говорит, что первая шлюпка, которую они спустили, оторвалась…»

Испанец кивал головой, как детская лошадка-качалка и повторял бесчисленное количество раз: «Si, Si!»

«… оторвалась и ее отнесло. Он просит извинения».

«Просить прощения — это забавно!» — сказал Командир. «Он должен был бы опуститься на колени и поблагодарить летчика, который повредил нашу рыбку. Возможно, вы захотите проинформировать его, что это не ваша ошибка, что он не играет на арфе в раю сию минуту — он, его команда и две тысячи пассажиров. Вы чертовски близко были к тому, чтобы это легло на Вашу совесть, если это что-то значит для Вас».

Челюсть старшего помощника отвалилась. Он был абсолютно потерян, даже неспособен контролировать мускулы лица.

Через несколько минут испанский капитан вернулся на свою шлюпку в сопровождении напарника. С громкими криками и широкими жестами он предложил нам в подарок граммофонные пластинки и фрукты. Последние записи! Испанская музыка! Фламенко! Прекрасные свежие фрукты, любое количество — хвати для всей команды!

«Отваливай, старый кривляка!» — прокричал один из матросов. Он широко расставил ноги и оттолкнул шлюпку от нашего балластного танка. Боцман ускорил отход испанцев отпорным крюком. Весла всплеснули воду. Я расслышал фрагменты испанской речи, затем нечто напоминавшее «Widersehen». [77]

«Вы с ума сошли?» — выкрикнул боцман. Шлюпка вскоре превратилась в темное пятнышко.

«Вот именно, сумасшедшие,» — негодовал Крихбаум. «Что за прихоть — идти без огней! К счастью, мы их вовремя заметили».

Мы все уставились вслед испанцам, но шлюпка исчезла без следа, как будто чернильное море проглотило их. U-A тяжело покачивалась с борта на борт.

Командир отдал на руль и в машину необходимые команды и спустился вниз. Последовав за ним, я стал свидетелем его стычки со старшим помощником.

«Вы понимаете — вы можете себе представить — что Вы чуть было не совершили? Что я чуть было не совершил, потому что на моего образцового Первого Номера нельзя положиться в простом деле — как следует просмотреть Регистр судов? Вот что я Вам скажу: Вы заслуживаете того, чтобы предать Вас военному суду».

Если старший помощник живет по своим принципам, подумал я, то он пойдет сейчас и застрелится. Но к счастью для него, единственный пистолет на борту был заперт в каюте Командира.

В кубрике старшин шум и гам: «Крихбаум за версту почувствовал крысу». — «Номер Первый и наполовину не мужик!» — «Господи Иисусе, мы действительно чуть было их не утопили!» — «Типично для Старика. Сначала выстрелить, а потом задавать вопросы». — «Да они счастливчики!» — «Полусонные, к тому же. Странно, что такая большая лоханка — и нет моторного катера!» — «Парни, ну и клоун!» Боюсь, что последнее замечание относилось к старшему помощнику.

Через несколько часов в центральном посту Командир подвел итог. «Это было просто сборище случайностей. Если бы торпеда не отказала, то это снова был бы случай, подобный тому, что случилось с «Атенией»…»

Двухминутное молчание. Все еще грызя чубук своей трубки, он добавил: «Как раз показывает нам всем, не так ли? Человеческая жизнь висит на … а, да ну все это к черту!» Было явно, что вся эта тема ему уже осточертела. Он пытался оправдаться перед самим собой. «Все равно, случай выглядит вполне ясным. Они же заставляли нас ждать — мы дали им достаточно времени. Они вели себя как кретины».

«Да, они полагали, что их остановили англичане. Мы запросили их сигнальным прожектором по-английски, в конце концов. Мысль о подводной лодке не пришла им в голову».

Командир вздохнул. «Вот что получается, когда проявляешь свое знание языков».

«Они должно быть обмочились, когда увидели, кто мы такие».

Целых пять минут он не произносил ни слова. Затем он сказал: «И еще одно — мы не можем проверить мощность нашего радиопередатчика. Возможно, Керневель вообще не получал нашего запроса. Антенная шахта была затоплена, не говоря уж об остальном. Бамс! Поврежденное оборудование и некомпетентность Номера Первого — это чересчур для хорошего исхода дела».

Я мысленно довбавил: не говоря уж о состоянии наших нервов. Только Крихбаум вышел из дела с честью. Холодный, осторожный и все просчитывающий — таков был Крихбаум. Он не испугался пойти наперекор суждению старшего офицера.

Беспокойное посасывание Командиром трубки стало действовать мне на нервы. «Ради Бога,» — слетело у меня с языка, «вы только представьте себе, какой шум бы поднялся. У нас действительно были бы проблемы…»

«Нет, не было бы,» — кратко произнес Командир.

Я не мог постичь, о чем он говорит. Он явно собирался сказать больше, но молчание стало невыносимым. Наконец я произнес: «Я не понимаю».

«Не понимаете? Нет проблем — нам пришлось бы всех зачистить, вот и все. Это классическая ситуация…» Он помедлил, прежде чем добавить вполголоса: «Тут не было бы выживших».

Я оцепенел. Что он говорит? Должно быть, мой недоуменный взгляд заставил его продолжить.

«Я имею в виду, что это просто такая ситуация, которую вы никогда не найдете в уставах и наставлениях. Вы предоставлены сами себе. Благоразумие старшего офицера — вот как это называется».

Он сделал круговой жест рукой с зажатой в ней трубкой, напряженно ища верные слова. «Они не посылали радиограмм — они знали, что мы бы это обнаружили при обычных обстоятельствах. Если бы торпеда пошла как надо и попала бы в цель, то тогда бы Reina Victoria наскочила на мину, образно говоря. И более того, она пошла бы на дно слишком быстро, чтобы успеть воспользоваться своим радио. Мы не могли бы дать выглядеть этому инциденту как работе германской подводной лодки. Боюсь, никакой альтернативы. Нравится вам это или нет, но грифельная доска должна быть вытерта начисто».

Командир снова начал сосать свою трубку. Он поднял глаза от палубы, выпрямился и потянулся. «В этом деле только так: все или ничего,» — пробормотал он, тяжелой поступью покидая кают-компанию.