Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Касслер Клайв

– Не против, если мы поужинаем у моих дяди с тетей? Они хотят познакомиться с моей суженой, – брякнул Анджело и по взгляду Кэтлин понял, что неудачно выразился на английском.

– Это понимать как предложение? В первый раз ты сделал его так же?

Анджело смущенно покачал головой.

– Мы из Италии… Там свои традиции, приготовления, понимаешь?

– Нет, не понимаю. Я – ирландка, а у нас парень, когда предлагает девушке руку и сердце, опускается на одно колено и вообще обставляет это более торжественно. Я тебе не второй сорт. Всего хорошего!

Кэтлин развернулась и зашагала прочь, стараясь не поскользнуться на обледеневшем тротуаре.

– Per favore [7], Katerina, что я сделал не так?

– Все. – Она остановилась и вздохнула. – Ты ходишь за мной по пятам уже шесть месяцев, ни слова не говоришь о женитьбе, а теперь вдруг решаешь устроить смотрины, показать меня чужим людям, даже не предупредив меня, не дав возможности принарядиться. Мы не в Италии и не в Дублине. Это Нью-Йорк, и значит, мы оба имеем право высказать свое мнение по поводу свадьбы. Если уж в этой жизни мне суждено выйти замуж, я сделаю это как положено. Хочешь жениться – ухаживай по всем правилам. Ты должен уговорить меня провести всю оставшуюся жизнь рядом с тобой. – Кэтлин двинулась обратно, навстречу Анджело.

– И как же нам быть?

– Что-нибудь придумаем. В Америке можно устроить все по-другому, так, как нам захочется.

– Я обещал Анне привести тебя. Конечно, это Америка, но среди своих мы по-прежнему в Италии. Она ни разу не видела Марию… Пожалуйста, идем.

– Не сейчас. Еще рано, так что можешь пригласить меня куда-нибудь отметить помолвку.

– Сходим в Бэттери-парк?

– В такую погоду? Я думала, итальянские мужчины более романтичны.

– У меня мало долларов, я должен выплачивать долг за жилье.

Да, вся его зарплата уходит на оплату старых долгов, но как признаться в этом?

– Значит, так, еще одно правило: все расходы делим пополам. Мне тоже платят жалованье. Давай найдем киоск, где продают хот-доги, и наедимся вволю.

– Сегодня пятница, – сказал потрясенный Анджело. – Дозволяется есть только рыбу!

– Ерунда. Хоть мы и добрые католики, а все-таки не надо ударяться в благочестие. Не каждый день мне предлагают выйти замуж. – Кэтлин звонко рассмеялась, и все вокруг словно бы озарилось светом. – Вперед, Ромео, доставь девушке удовольствие.

Душа Анджело запела. Кэтлин, рыжеволосая ирландка с изумрудными глазами и буйным нравом, не заменит ему Марию. Однако она будет ему хорошей женой, и она права: пришло время начать жизнь заново. Они теперь в Америке.

Глава 42

Март 1914

– Ноги моей больше в этой церкви не будет! – Мэй стукнула плошками о раковину каноника Форестера. Ее глаза метали молнии. – Читали, что викарий написал в «Личфилд меркьюри» по поводу открытия памятника капитану Смиту в Музейном саду? По его словам, корабль получил предупреждение о льдинах, но капитан все равно не снизил скорость. – Помолчав, Мэй продолжила: – Уверена, все было не так. Мистер Фуллер говорит, что неправильно оказывать капитану больше почестей, чем другим. Нет, не понимаю. Мы все вносили пожертвования на эту статую. Капитан исполнил свой долг и спас моего ребенка.

– Тогда напишите в газету и расскажите обо всем, миссис Смит. Вы – живой свидетель подвига капитана. Они быстро закроют рот, – пожал плечами каноник.

– Ну что вы, я никогда не писала в газеты, – смутилась Мэй. – Автором письма должна быть Элла, а не я.

– Тогда напишите от ее имени, поведайте свою историю. Селеста рассказывала о героическом поступке капитана Смита, однако не могла утверждать наверняка, что видела в воде именно его.

– Напишете за нас? – робко спросила Мэй.

Каноник покачал головой.

– Мне не следует вступать в дискуссию. Вокруг событий той ночи и так ведутся жаркие споры. Немало людей считают капитана безответственным и недальновидным.

– Ничего подобного! – Мэй, раскрасневшаяся и злая, бросила щетку, которой чистила посуду. – Он подплыл к шлюпке и передал на борт младенца, которого вытащил из воды. Ему предложили место в лодке, а он отказался, так говорила Селеста. Сама я капитана не видела, его узнал один из членов экипажа.

– Все это известно лишь с чужих слов, дорогая, но если вы так горячо поддерживаете капитана, напишите в его защиту.

Слова каноника придали Мэй смелости. Она любит этого доброго старика, рядом с ним она никогда не чувствует себя глупой или приниженной.

– Хорошо, только, пожалуйста, сэр, проверьте мое письмо на ошибки. Не хотелось бы выставить себя на посмешище или обнародовать свою фамилию.

В последующие несколько недель вокруг возведения памятника капитану в Личфилде разгорелись нешуточные страсти. Мэй купила блокнот и ручку. По вечерам она сочиняла черновик за черновиком, однако в церкви держалась по-прежнему скромно. Таким, как она, не подобает в лицо указывать викарию на его неправоту. Вместо этого Мэй стала посещать службы в соборе.

А потом в газете напечатали анонимное письмо, которое привело ее в ярость.

Будет очень жаль, если наш Музейный сад превратится в свалку для памятников людям, не связанным с историей города и ничем себя не прославившим. Следует считаться с фактами – а я расцениваю как факт (рискуя при этом навлечь на себя обвинение в злопыхательстве) то, что имя покойного капитана «Титаника» не было никому известно до тех самых пор, пока он не допустил просчет, который привел к одной из величайших катастроф современности…

Это уже открытый вызов! Мэй пыталась читать дальше, но гнев и отчаяние застили ей глаза. Как несправедливо! Мертвые не могут защитить себя. В статье все перевернуто с ног на голову. Капитан Смит не проектировал судно и не ограничивал количество спасательных шлюпок. Разве это он по-фарисейски прошел мимо, обрекши людей на гибель? Всем известно, что загадочным судном, которое появилось на горизонте и проигнорировало сигнал бедствия, поданный с «Титаника», был «Калифорниан». Почему не обвиняют капитана этого корабля? Говорили также, что рядом с «Титаником» прошел еще один пароход, причем так близко, что можно было разглядеть его огни.

Вовсе не капитан Смит отрезал выход пассажирам третьего класса и расставил охрану, преграждавшую путь на верхние палубы. В газетах столько противоречивых историй – каким из них верить?

Будь здесь Селеста, она бы составила убедительное письмо. Может, написать ей и попросить отправить в газету телеграмму в защиту капитана Смита? Впрочем, не стоит: это займет слишком много времени.

Мэй намеревалась сообщить редакции «Личфилд меркьюри» все, что она о них думает, однако была слишком взбудоражена разговорами о далекой войне и о том, что войско гарнизона в Уиттингтоне приведено в полную боевую готовность. Кухню колледжа переполняли слухи; Флорри Джессоп сообщила о шпионах, которые якобы расставлены на всех углах. Тем не менее газетные страсти по поводу открытия памятника не утихали, а Мэй все никак не могла заставить себя взяться за перо, опасаясь привлечь внимание к себе и Элле. После стычки с Флорри она нигде не бывает, кроме продуктовой лавки, церкви и дома Форестеров в Стритэе. Нет, рисковать нельзя.

Радовало уже то, что нашлись умные люди, вставшие на сторону капитана. С другой стороны, ходила молва, что противники возведения монумента готовят соответствующую петицию. Мэй тошнило от всего этого.

Однажды ночью, мучаясь бессонницей, она смотрела из окна спальни на соборные шпили, силуэты которых четко вырисовывались на фоне предрассветного неба. Время пришло, внезапно поняла Мэй – взяла лист бумаги, ручку и принялась писать.

Будучи одной из тех, кто находился на борту «Титаника» в ту ночь и на себе ощутил дыхание ледяных вод; той, на чьих глазах в океанской пучине утонули муж и маленькая дочь, я утверждаю, что капитан Смит был хорошим и смелым человеком. Меня, в отличие от многих несчастных, спасли, и когда я в бездонном своем отчаянии думала, что лишилась всего на свете, в руки мне передали отраду моего сердца, мое дитя. Капитан Смит вместе с ребенком подплыл к шлюпке, отдал мою девочку, но сам отказался от спасения. Я своими глазами видела этот акт милосердия.