Константин Бадигин - Покорители студеных морей. Ключи от заколдованного замка
— Вот он! — тонко сказал Бенигсен и указал пальцем на босые ноги.
Императора мгновенно вытащили из–за ширмы. Он был в колпаке и белом полотняном камзоле. В руках у него торчала шпага.
— Что вам здесь нужно? — Император окинул надменным взглядом офицеров.
— У вас отречение? — Бенигсен обернулся к Зубову. — Доложите его величеству, Платон Александрович.
— Докладывайте, — сказал дрогнувшим голосом император.
— Отречение от престола императора Павла Первого… «Мы, Павел Первый, милостию божьей император и самодержец всероссийский и прочее и прочее, беспристрастно и непринужденно объявляем, что от правления государством Российским навеки отрекаемся, в чем клятву нашу перед богом и всем светом приносим. Вручаем же престол наш сыну и законному наследнику нашему Александру Павловичу…»
— Прекратите, изменники престолу русскому! — вскричал Павел, побледнев.
— Нет, русскому престолу я не изменник, а вот вас видеть на троне не хочу!
— Почему?
— Потому что вы деспот, ваше величество, и угнетаете нацию.
— Ложь! — Император с отвращением смотрел на последнего фаворита своей матери.
— Вы бьете по лицу офицера своей мерзкой тростью. Бьете дворянина. Разве это ложь?
— Да здравствует император Александр Первый, — пьяно закричал кто–то в толпе заговорщиков.
— Я самодержец, что хочу, то и делаю! — теряя терпение, сипло завопил император. — Дворянин только тот, с кем я разговариваю, и только тогда, когда я с ним разговариваю.
— Прикончить эту зловредную обезьяну! — опять раздался тот же голос.
— Как ты смеешь? — рванулся вперед Павел, отпихивая Платона Зубова.
Подошел брат Платона, Николай, громадного роста и необыкновенной силы человек. Граф пошатывался, он был изрядно пьян.
— Что ты там кричишь? Пора тебе замолкнуть! — сказал он и ударил Павла по руке.
— Ты, ты!.. — выдохнул Павел. Он был оскорблен, ему было больно. — Поднял руку на своего императора… — Павел не выдержал и плюнул на Николая Зубова.
— Ты больше не император…
В правой руке Николая Зубова была массивная золотая табакерка. Размахнувшись, он ударил золотом императора по виску. Павел охнул и повалился на пол.
Николай Зубов поднял его с пола, как щенка, за шиворот и ударил еще раз. Шпага выпала из рук императора, и тогда началось… Несколько офицеров — князь Яшвиль, Татаринов, Горданов и Скарятин, — желая отомстить за оскорбления, били его кулаками.
Павел бы крепок и силен и долго сопротивлялся. Его повалили на пол, топтали ногами, шпажным эфесом проломили висок.
Страшные черные тени метались по стенам царской спальни.
В начале избиения императора генерал Бенигсен, слывший среди офицеров добросердечным и кротким человеком, вышел в переднюю, на стенах которой были развешаны картины, и со свечой в руках спокойно их рассматривал.
Император был еще жив и звал на помощь.
— Закройте ему рот, это отвратительно! — крикнул Платон Зубов.
Офицер Измайловского полка Скарятин сорвал висевший над постелью шарф и набросил его на шею Павла.
— Да здравствует император Александр Первый!
Во внутреннем карауле Преображенского лейб–батальона стоял тогда поручик Марин.
Услышав, что в замке происходит что–то необыкновенное, старые гренадеры громко высказывали свои подозрения и волновались. Но Марин не потерял присутствия духа и скомандовал: «Смирно». Пока заговорщики управлялись с императором, он держал гренадер под ружьем, и ни один не посмел шевельнуться.
Граф Пален появился в императорской спальне, когда все было кончено. Предварительно он посылал своего адъютанта узнать, как обстоит дело.
— Что, он уже холодный? — спросил осторожный Пален.
— Так точно, холодный, ваше высокопревосходительство.
Трудно сказать, что думал военный губернатор. Вернее всего, хотел обезопасить себя. Если бы заговор не увенчался успехом, он мог прийти императору на помощь, как верный слуга и спаситель.
— Император Павел Первый скончался апоплексическим ударом, — выйдя из спальни, обратился губернатор Пален к толкавшимся в передней офицерам. — Да здравствует император Александр Первый! Ура, господа!
— Ура, ура, ура!
В первом часу пополуночи 12 марта генерал фон дер Пален явился к наследнику Александру Павловичу с известием о скоропостижной смерти императора. Александр Павлович в эту ночь не раздевался и не ложился спать. При нем неотлучно находился генерал–адъютант Уваров и его адъютант князь Волконский.
Александр заплакал.
— Ваше величество, — сказал граф Пален испуганному и дрожавшему Александру, — подпишите вот этот документ.
По внешнему виду молодой император был готов подписать что угодно.
— Что это? — отпрянул Александр от графа, словно от ядовитой змеи. — Какой документ?
— Это конституционный акт. Некоторые ограничения императорской власти… Гвардия будет поддерживать конституцию.
— А мне сказали, что гвардия не хочет конституции, — перестав дрожать, сказал Александр. — Я не буду подписывать… Все меня обманывают. — И он опять заплакал.
Граф Пален понял, что наследник предупрежден. Он не сомневался, что предупредил генерал Талызин. Настаивать на подписании акта было опасно.
С трудом уговорил граф Пален Александра Павловича выйти к собравшимся в замке войскам.
— Перестаньте быть ребенком, — сказал Пален. — Благополучие многих людей зависит от вашей твердости.
С помощью губернатора и генерал–адъютанта Уварова, державших наследника под руки, Александр предстал перед караулом Семеновского полка.
— Батюшка скончался апоплексическим ударом. Все при мне будет, как при бабушке! — выкрикнул Александр.
— Ура! Ура! Ура!
— Да здравствует император Александр Первый!
Князь Платон Зубов разбудил великого князя Константина, ничего не знавшего о заговоре, и привел его к новому императору. Братья вместе вышли к войскам. Опять громкое продолжительное «ура».
— Да здравствует император Александр Первый!
В эту тревожную ночь генералу Бенигсену довелось перемолвиться и с овдовевшей императрицей. Она вспомнила, что на русском престоле сиживала не одна государыня, и тоже захотела попытать счастья и надеть на себя окровавленную корону Павла.
— Я хочу царствовать! — выкликала Мария Федоровна. — Мой муж пал жертвой здодеев–измеиников. Теперь я ваша императрица. Я одна ваша законная государыня. Защищайте меня, следуйте за мной.
Леонтий Леонтьевич усмехнулся. Отрывистые фразы императрицы с сильным немецким акцентом вряд ли произвели бы впечатление на гвардию. Рисковать жизнью ради толстой, высокой бабы не входило в расчеты генерала. А главное, он помнил, что и он мог попасть в число «злодеев–изменников», если бы вдова Павла Петровича воцарилась и стала мстить за смерть мужа.
