Чарльз Беннет - Капитан Педро
Я спросил, почему он так думает.
— Ведь они за нами-то и охотятся. Ты не заметил никого знакомого на палубе?
Я ответил, что нет, — и он добавил с сухой усмешкой:
— Они пойдут за нами по пятам. У них прекрасная команда. Но мы еще посмотрим, кто кого.
Я не стал спорить и вышел. Вскоре Сам сказал мне, что капитан крепко заснул.
VIII. СОКРОВИЩЕ СПРЯТАНО
Ранним утром мы подошли к острову, появление которого было встречено с радостью всей командой. «Черная Смерть» сильно пострадала в последнем бою и нуждалась в основательной починке. Пираты были удручены последней неудачей, и всем хотелось отдохнуть на берегу.
Как только показался остров, капитан вышел на палубу. Люди избегали его взгляда, хотя он ни словом не обмолвился о событиях прошлого дня. Он пристально глядел на остров и, казалось, его мысли были далеко...
В его глазах заблестели слезы. Заметив меня, он быстро смахнул их.
— Ты узнаешь это место? — спросил он. — На той песчаной полосе нашел свою смерть Ред-Рой.
— Вы никогда не слыхали слова — «прощенье»? — осмелился я сказать.
— Прощенье? — насмешливо повторил он. — Только глупые и слабые прощают.
Он нахмурился и круто перевел разговор.
— Это — Зеленый Остров, — сказал он. — Здесь я спрячу свои драгоценности.
Как только «Черная Смерть» бросила якорь, лодка была спущена, и мы с Педро направились к острову. Большинство команды тоже было отпущено на берег со строгим приказом вернуться на борт с наступлением темноты. Починка судна была отложена до следующего дня, и пираты провели весь день, лежа на прибрежных песках.
Я сошел на берег вместе со всеми и бродил по берегу острова. Пески, окаймлявшие его берега, казались золотыми рядом с сине-зелеными волнами океана и белой пеной, встававшей в тех местах, где берег обрывался скалами. За полосой песков по склону, заросшему густой травой, поднимались пальмы, качавшие своими перистыми верхушками. Несмотря на перенесенные мной страдания, я все же был мальчик, и потому от души наслаждался пребыванием на острове, любуясь пальмами и деревьями с неизвестными мне плодами. Вдоль маленького ручья, впадавшего в бухту, цвели огромные цветы, такие яркие, что казались почти неестественными. Сверкающие всеми цветами радуги птицы безбоязненно перепархивали с дерева на дерево, и, к своему великому удовольствию, я увидел двух маленьких обезьянок, выглядывавших с дерева.
Между пальмами я подобрал несколько кокосовых орехов и, разбив скорлупу камнем, попробовал их.
Этот день на острове был для меня только временной передышкой.
На следующий день закипела работа. Под строгим надзором Педро судно к вечеру было снова приведено в полную боевую готовность.
Мы вернулись с берега ночью, и, согласно задуманному плану, Педро велел оставить лодку на воде. Вахту держали, как обычно, но так как мы стояли на якоре и в надежном месте, то было мало вероятно, что часовой будет особенно бдителен.
Была светлая звездная ночь. В час я выбрался из каюты, чтобы исполнить поручение. Тихонько я прокрался по палубе и через люк стал внимательно вглядываться в темноту. Сперва я не увидел никаких признаков вахтенного, но вскоре услышал громкий храп, раздававшийся со стороны мачты, у подножия которой виднелась черная тень. Я бесшумно пополз дальше, ежеминутно останавливаясь и прислушиваясь. У мачты, положив голову на канаты, лежал крепко уснувший Дик Пенгарт, девонширский матрос. Сквозь сон он что-то бормотал. Я разобрал слова: «на пашню пора», и щемящая тоска охватила меня, когда я понял, что матросу снится его дом в бесконечно далекой Англии. Но я победил это чувство, ясно сознавая, что все мое мужество и выдержку надо напрячь для успешного выполнения предприятия, сулившего мне свободу.
«Главное, чтобы наш уход остался незамеченным, — сказал мне утром Педро. — Лишь бы спрятать, — а там, пусть они догадываются.»
Помня это, я внимательно огляделся, прежде чем спуститься в лодку. Все было тихо. Я подвел лодку под корму и бесшумно скользнул в нее. Я обогнул корпус судна и подплыл к окну капитанской каюты. Окно открылось, и Педро осторожно передал мне шкатулку.
— Сейчас выйду, — шепнул Педро и исчез.
Как только он скрылся, глухой голос сказал мне на ухо: — Делай, что тебе прикажут, или будешь убит!
Холодная сталь пистолета коснулась моей головы.
Удивительно, как переплетены в людях страх и мужество! Я не боялся гнева капитана, спокойно стоял под огнем, часто после кровавых сцен я даже призывал смерть, — но сейчас, в молчании ночи, этот угрожающий шопот и дуло пистолета отчаянно напугали меня.
— Отчаливай! — раздался приказ, и я машинально повиновался. Неизвестный взялся за весла и сильным взмахами двинул лодку. Мы были в двенадцати ярдах от судна, когда я увидел на палубе темную фигуру Педро.
Минуты две он не понимал, что случилось. Затем, забыв всякую осторожность, он выхватил пистолет и выстрелил в нас. Мой неизвестный спутник тоже перестал скрываться и с громким смехом согнулся над веслами. Месяц выглянул из-за облака и осветил его лицо. Это был Сам.
Случайно ли он оказался в лодке, или знал о намерении Педро, — я так и не узнал. Жажда наживы обратила этого, обычно смирного, человека в дерзкого разбойника, и я был совершенно поражен жестоким выражением его лица.
Мое положение было отчаянным — я не мог помешать ему, не мог задержать лодки, — с другой стороны, меня мучила мысль, что Педро мог заподозрить меня в предательстве.
Я беспомощно оглянулся на «Черную Смерть». Шум, поднявшийся на судне, показал мне, что команда проснулась, и мы расслышали приказ спустить лодку. Повидимому, Педро решил вернуть свое сокровище во что бы то ни стало. Но у нас было большое преимущество в расстоянии.
Наша лодка мягко ударилась в песчаный берег, прежде чем с судна успели спустить другую. Сам оттолкнул лодку.
— Держи шкатулку, — проворчал он. — Да поглядывай, — не то получишь пулю в спину!
Я повиновался, и мы направились к деревьям, растущим у самого берега.
Было очевидно, что Сам прекрасно знал местность. Мы пошли по тропинке, ведущей вдоль берега. Он все время оглядывался и торопил меня. Мы прошли через рощу и снова вышли к берегу моря. Мы спустились в воду и прошли по ней около сотни ярдов до устья маленькой речки, по которой и продолжали путь, скрывая таким образом следы. Я совершенно изнемогал, но мой спутник был безжалостен. Когда я совсем обессилел, он остановился и, сняв лопату, привязанную у него на спине, принялся рыть яму в русле реки. Он быстро вырыл в мягком грунте яму в три-четыре фута глубины. В нее он опустил шкатулку и закидал ее песком и илом с тою же лихорадочной быстротой. Течение тотчас же смыло следы его работы.
