Николай Манвелов - Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству
Будущие строевые офицеры могли быть и воспитанниками Морской роты Александровского кадетского корпуса. Это учебное заведение было учреждено в 1830 г. для «воспитания малолетних сирот, детей заслуженных воинов дворянского происхождения» в возрасте от семи лет. После достижения возраста, достаточного для поступления в кадетские корпуса Санкт–Петербурга, их переводили в них.
Численность Морской роты составляла 100 кадет. В основном это были сироты, числившиеся в списке «кандидатов» Морского корпуса, куда их переводили по достижении десятилетнего возраста. За 30 лет существования роты из ее состава в Морской корпус поступило более 800 человек.
Дети живых и покойных морских офицеров воспитывались в условиях глубокого почтения к павшим за престол и Отечество. Так, в домовой церкви Морского корпуса были установлены черные мраморные доски, на которых были золотыми буквами высечены имена офицеров, «в мирное время погибших при исполнении своего долга». Одна из них была посвящена тем, кто был убит в ходе матросского мятежа на эскадренном броненосце «Князь Потемкин Таврический» в 1905 г.
При каждом офицере на берегу мог быть, как минимум, один денщик, который по корабельной привычке именовался вестовым (количество вестовых зависело от ранга офицера). На середину XIX в. его обязанность заключалась в различных домашних работах, включая нянченье детей и беготню на посылках. О том, что собой представляла жизнь денщика того времени, можно прочесть в рассказе Константина Михайловича Станюковича «Чижик».
С началом XX в. ситуация стала постепенно меняться.
Теперь самое время поговорить об «обратной связи».
В прошлом, когда отсутствовала телефонная, а тем более мобильная связь, а телеграф был зверем редким и существующим далеко не в каждом порту, общение офицеров и матросов с родственниками было возможно в трех основных вариантах. Ниже мы постараемся рассказать о них поподробнее.
Наиболее распространенным методом «обратной связи» была обычная почта, причем передача весточек с родины и обратно была возможна двумя различными способами.
Морские узаконения требовали, чтобы вся морская корреспонденция (как официальная, так и личная) шла через Главный морской штаб. Родственники писали на адрес «Адмиралтейского шпица» с указанием, на какой корабль и кому именно данное письмо предназначается.
Напомним, что точно такая же система существовала и для работников советских учреждений за рубежом — главным адресатом выступал МИД СССР, из которого позже корреспонденция пересылалась по посольствам в разных странах.
Из Главного морского штаба почта передавалась либо на корабли, идущие на тот или иной театр, либо по каналам Министерства иностранных дел Российской империи передавалась консулам в тех портах, через которые должны были пройти корабли Русского флота. Писем и газет с Родины моряки не видели подолгу, поэтому их прибытие на судно вызывало неподдельную радость. Вот как описывает прибытие транспорта «Иртыш» с корреспонденцией для кораблей Второй эскадры Тихого океана мичман князь Язон Константинович Туманов:
«Я ясно вспоминаю этот знаменательный день. Когда в кают–компании появились огромные перевязанные бечевкой пакеты с корреспонденцией, с надписью «На броненосец «Орел», на почтенное собрание господ офицеров нашло какое–то безумие: все, схватившись за пакеты, стали испускать дикий, нечеловеческий рев, какое–то бессмысленное — «а–а–а-а», — заставившее ринуться в кают–компанию офицеров даже из самых отдаленных кают, ибо рев этот был слышен во всех уголках корабля. Вбегавший с встревоженным лицом офицер, узнав, в чем дело, присоединял свой радостный вопль к общему реву, который все разрастался по мере появления новых членов кают–компании, пока не появился, разом прекративший безумие.
Придвинув к себе пакеты (на военном корабле почту разбирает всегда старший офицер), он не спеша, методически начал вскрывать их один за другим, медленно, точно дразня и испытывая терпение, читая адреса. Но он зачастую не успевал произнести фамилию, как столпившиеся вокруг него офицеры, следившие, не отрываясь, за появляющимися в его руках конвертами, вырывали их у него из рук, узнавая с первого взгляда написанное знакомым и дорогим почерком. В дверях кают–компании, не смея войти внутрь, уже сгрудилась команда, с неменьшим нетерпением ожидая получить весточку с далекой Родины. На газеты и журналы в первое время никто не обращал внимания, и они отшвыривались прочь, образуя в дальнем конце стола целую кучу.
Но вот все пакеты разобраны, и кают–компания сразу же опустела. Каждый направлялся в свою каюту, сжимая в руках кучу писем. Каждому хотелось углубиться без помехи в оставленный далекий мир дорогих сердцу близких, откуда эти полученные клочки бумаги принесли вдруг целую волну любви, заботы, ласки и привета».
Но у Главного морского штаба бывало очень много судов, находившихся в заграничном плавании. Немало были офицеров, носивших одинаковые фамилии. Поэтому очень часто адресаты путались, либо происходили крайне неприятные для офицеров задержки. Поэтому частенько использовались альтернативные способы получения весточек с Родины. Рассказывает судовой врач бронепалубного крейсера 2–го ранга «Изумруд» Владимир Семенович Кравченко:
«Несколько офицеров с «Олега»[291] получили корреспонденцию частным образом. Говорят, командир «Олега» Добротворский[292] послал в Главный морской штаб телеграмму такого содержания: «Офицер, поступившие незаконно, получили письма, остальные же нет. Прошу штаб о справедливости»».
Что же такого незаконного сделали офицеры бронепалубного крейсера 1–го ранга «Олег»? Судя по всему, они просто воспользовались «обычной» почтой. Иначе говоря, сообщили своим родственникам, через какие порты пойдет крейсер. Вот и понеслись на Восток письма, которые адресаты могли получить в портах Средиземноморья, Красного моря и далее по маршруту эскадры, на почтамтах, в окошках «до востребования».
Почему же офицерам, мягко говоря, не рекомендовалось использовать неофициальные каналы передачи писем? Дело в том, что пересылка по цепочке «Главный морской штаб — консул — корабль» в значительной степени гарантировала секретность перемещений боевых судов, чего при использовании услуг почтовых ведомств добиться было практически невозможно. Возможно, в мирное время это могло бы сойти с рук и не вызвало бы гнева начальства, но шла Русско–японская война, и в любой момент можно было ожидать нападения какого–нибудь летучего отряда японцев.
