Вернер Лежер - Капитан «Аль-Джезаира»
Омар подошел к Луиджи Парвизи. Он узнал человека, так восхищавшегося некогда в Алжире его фрегатом.
— Ты мой… отец?
Как мягко, как бережно произнес он это слово — отец. Такое непривычное, такое неокрепшее еще в его сознании, будто нежное растеньице, боящееся любого сквозняка.
— Ты — мой сын? Сын, которого я считал мертвым?
Луиджи Парвизи сорвал с головы сына тюрбан, вытер с его лица пот и пороховую гарь, отступил немного, разглядывая это внезапно обретенное свое второе "я", и вдруг стремительно притянул его к себе.
— Ливио!
Радость, благодарность судьбе, избавление от столь долго гнетущей его тяжести слышались в этом слове.
Луиджи Парвизи плакал.
— Сколько лет я искал тебя, Ливио, сколько долгих лет! И вот то, что не удалось мне как Эль-Франси, удалось теперь — в роли охотника на корсаров. Благодарю тебя, Боже!
— Эль-Франси? Ты мой отец и ты же — Эль-Франси?
— Я был им, Ливио. Ты слышал о нем?
— Я мечтал стать таким, как Эль-Франси и его верный Селим!
— Вон он стоит, мой верный друг. Подойди к нам, Селим!
Негр с радостью обнял Ливио.
— Отец, отец! — ликовал молодой корсарский капитан. — Наконец-то у меня и вправду есть отец! До сих пор я называл иной раз этим именем моего друга Бенедетто.
— Ты застрелил его! — скорбно произнес Луиджи.
— Нет, нет, этого не может быть! Скажи, что это неправда, отец! Скажи же! — умолял Ливио.
— Скорее, может мы сумеем еще помочь ему, спасти!
Отец и сын склонились над старым итальянцем.
— Слава Богу, он жив, только потерял сознание, — успокоил Луиджи перепуганного сына. — Пуля раздробила ему плечо. У него высохнет рука, как моя после выстрела Мустафы.
— Я знаю о твоей схватке с советником дея.
— А его ты тоже знал, сынок?
— Он способствовал моему возвышению в ранг корсарского капитана.
— Боже, как все переплелось! Однако оставим это. Теперь мы снова вместе! Доктор Ферлани! — позвал Луиджи.
Доктор явился не сразу. У него было много работы.
— Что с вами, синьор Парвизи? — спросил, задыхаясь от бега.
— Наконец-то, доктор. Со мной все в порядке, но вот этого раненого я поручаю вашим особым заботам и уходу. Это мой старый слуга Бенедетто Мецци. Заштопайте его как следует, дружище! Так, теперь осталось еще кое-что. Энрико, подойди сюда!
Молодой капитан фрегата Парвизи, распоряжавшийся меж тем на палубе, явился на зов хозяина.
— Друзья! — сказал Луиджи, указывая на предводителя корсаров. — Я представляю вам грозного корсара Омара, моего, считавшегося мертвым сына Ливио!
— Ваш сын, синьор Парвизи? — изумился врач.
— Примите мое глубокое уважение, Омар… Извините — синьор Парвизи. Вы настоящий мастер мореходного искусства, — ответил поклоном противнику молодой итальянский капитан.
— Да и вы, мой двойник, не хуже, — рассмеялся Омар. — Не обрети я столь неожиданно отца, не дожить бы одному из нас до сегодняшнего вечера. Двоим одинаково сильным и искусным мужчинам тесно даже в огромном море. Перейдемте-ка, однако, теперь все на настоящий «Аль-Джезаир». Я должен представить вас моему экипажу.
Прежде чем пойти, Луиджи прошептал что-то на ухо одному из своих людей. Ливио не понял его слов.
— «Аль-Джезаир» сильно поврежден, — сказал он отцу и другим спутникам.
— Да, сынок, сильнее, чем моя «Генуя».
— «Генуя»?
— Да, «Генуя»! Смотри!
Ливио был поражен: фрегат, только что ходивший под корсарским флагом, поднял флаги Сардинии и Генуи! Люди на баке крепили поверх слова «Аль-Джезаир» большую доску с настоящим именем корабля — «Генуя».
Кисмет, судьба, воля Аллаха! Против нее не пойдешь, надо примириться с ней и принять все как должное. Такие и подобные им мысли мелькали у корсаров, когда сам их реис сообщил им, какой неожиданный оборот приняли события.
Потом Ливио с отцом, Энрико и друзьями детства спустился в свою прокопченную пороховым дымом каюту.
— Ну а что же дальше? — спросил он.
— Никто, кроме тебя и моего бравого Энрико Торцци, не сможет довести наши дырявые посудины до гавани. «Генуя» ведь тоже сильно пострадала. О том, что ты больше не корсар, не стоит и говорить.
— Но охотник на корсаров, отец, как и ты! Я обещал Бенедетто, что после победы над ложным «Аль-Джезаиром» порву с деем и стану сражаться против корсаров. Большая часть моих людей пойдет за мной в огонь и в воду. Они ненавидят дея.
— Охотник на корсаров? Ты хочешь стать им, Ливио, мой мальчик? Этот день — счастливейший во всей моей жизни. Мой сын не стал ни арабом, ни турком, он — итальянец, как и я и все мои друзья. Благодарю, благодарю, бесконечно благодарю тебя, о Боже!
Луиджи снова притянул к себе сына и поцеловал его.
— Мы вместе будем сражаться против турок! — радовался Ливио.
— Мы сделаем все, чтобы помочь людям сбросить многовековые рабские оковы! — заверил отец. — Однако прежде всего надо подумать о сегодняшнем нашем положении. Я предлагаю вот что: Энрико поведет твой корабль, а ты — мой, до моего укрытия на острове Корсика. Исполни эту мою просьбу, Ливио. Мне не хотелось бы расставаться с тобой ни на секунду. Возьми с собой ко мне на борт часть своей команды, а я пошлю такое же число людей к Энрико на «Аль-Джезаир»! На совести твоих людей немало преступлений, но они все же станут нашими друзьями.
— А потом?
— Отошли корсаров назад в Алжир. Я воюю не с отдельными лицами, а с порядком, и не стану поэтому наказывать людей за те скверные дела, которые приказывает им совершать власть. В гавани стоят мои призы. Один из них я отдам твоим людям для возвращения на родину. Любой может свободно и беспрепятственно вернуться домой, если не пожелает и дальше остаться с тобой. Те же, что не покинут тебя, станут нашими друзьями и братьями.
Ливио поймал руку отца и склонился над ней.
* * *Держась постоянно в пределах видимости друг друга, оба корабля пошли курсом на Корсику, в убежище Луиджи.
«Генуя» Парвизи была построена на той же самой американской верфи, что и «Аль-Джезаир». Друг Луиджи во французском консульстве в Алжире собирал нужные сведения об «Аль-Джезаире». Данные эти при посредничестве Ксавье де Вермона передавались Луиджи, и итальянский корабль постоянно выглядел таким образом точной копией «Аль-Джезаира».
Луиджи Парвизи знал, что Омар охотится на него.
Как и его сын, он считал, что великая битва с корсарами обещает успех лишь в случае, если его двойник не будет больше крейсировать в Средиземном море. После нападения на алжирские корабли он выходил на охоту лишь однажды, чтобы получше вышколить своих людей. В остальное время его фрегат под именем «Генуя» ходил в водах, которые не посещал «Аль-Джезаир».
