Роберт Лоу - Белый ворон Одина
— Что-то я раньше не замечала за тобой такой привередливости, — проворчала Торгунна. — Мне казалось, тебе любая еда подходит.
Финн вскинул на нее слезящиеся глаза и наткнулся на жизнерадостную улыбку, игравшую на красном, обветренном лице Торгунны. Он хмыкнул с притворным раздражением и посоветовал:
— Когда будешь варить эти мослы, не забудь положить в котел лошадиное копыто.
— Это еще зачем? — простодушно поинтересовалась Торгунна.
Финн со злорадной готовностью пояснил:
— Верный рецепт для такого мяса! Как только копыто станет мягким, значит, и его можно вынимать.
Тем вечером мы развели огромный костер, употребив на это все брошенные повозки, вернее, их обломки. В больших котлах варилась оставшаяся конина, и что бы ни говорил Финн, ужин получился замечательным. Мы сидели вокруг жаркого огня и наслаждались давно позабытым ощущением сытости и тепла. И вот ведь до чего неистребима человеческая надежда! Люди, казалось, позабыли, что чудом уцелели сегодня (и что уже завтра им, возможно, придется умереть), и принялись строить планы на будущее.
— Еще одна такая буря нас убьет, — проворчал Рыжий Ньяль, и сидевший подле него Владимир недовольно нахмурился.
— Мы непременно добьемся успеха, — пропел он своим тонким мелодичным голоском.
Никто не решился оспаривать слова юного князя. Молчание прервал Морут, который решил познакомить нас с историей своих странствий.
Оказывается, он долго шел по следам степных амазонок. Миновав длинную заснеженную балку, он вышел к большому замерзшему озеру с островом посередине. И все это время натыкался на обломки телег, лошадиные и человеческие трупы. Судя по всему, Ламбиссону и его людям пришлось нелегко. Самих воительниц Морут не обнаружил, зато увидел останки золотого жеребца. По словам хазарина, тот околел от холода и голода — как и остальные животные. Услышав это, Абрахам даже застонал от досады — когда еще ему доведется полюбоваться небесным скакуном!
Я же посчитал это добрым знаком и во всеуслышание объявил, что, очевидно, все мужененавистницы мертвы. А про себя подумал: за исключением одной, самой страшной. Ибо невозможно убить призрак, который разъезжает на золотом жеребце и сражается магическим мечом, как две капли воды похожим на мой собственный. Вслух я ничего такого не сказал, но рука моя сама потянулась к вадмалевому свертку, висевшему за спиной. Сидевший напротив Финн заметил мое движение и все понял.
Он раздраженно заворчал себе под нос. Думаю, он бы и сплюнул с досады, если б под боком у него не сидела пригревшаяся Тордис.
— Никакого призрака не существует, Торговец, — сказал он. — Эта тварь Хильд давным-давно мертва.
Конечно же, я ему не поверил. А потому поискал глазами Квасира — может, он поддержит меня в этом споре? Однако обнаружил, что тот сладко храпит в объятиях жены.
— Ну, по крайней мере, я знаю, что это не Фимбульвинтер, — сказал я со вздохом и поведал всем о своем видении.
Мнения слушателей разошлись. Некоторые — в их числе Гирт — просто пожали плечами. Они явно посчитали все бредом, но из уважения ко мне решили промолчать. Другие же отнеслись к моему рассказу с большим интересом.
— Это вещий сон, — провозгласил Рыжий Ньяль. — А моя бабка всегда говорила, что вещие сны несут в себе мудрость. По мне, так наш Торговец только что заключил выгодную сделку с Одином.
Клепп Спаки склонен был рассматривать мое видение как загадку. Хоть и заявил, что не берется ее разгадать. Мол, разгадывать подобные загадки все равно, что грести против встречного ветра.
— Что нам встречный ветер? — весело оскалился Хаук, бросив взгляд на Спаки. — Разве мы не бывалые мореходы?
Бедняга Клепп, который уже успел убедиться в непригодности своего желудка для морских путешествий, ответил грустной улыбкой.
Что касается Финна, тот сначала выглядел обеспокоенным. Ему, похоже, не понравилась моя беседа с Одноглазым, пусть и во сне. Правда, поразмыслив, он объявил, что не стоит этому придавать такое уж большое значение. Тем более что я и сам не могу толком объяснить: рассержен был Всеотец или, напротив, доволен…
— В конце концов, мы не узнали ничего нового, — подытожил Финн. — А насчет дорогой жертвы… кто бы в этом сомневался? Один всегда требует подобных приношений на свой алтарь. Возможно, тебе придется принести в жертву меня, своего побратима. Недаром же я ношу на себе валькнут — как и обещал в той подземной темнице.
— В обмен на что обещал? — тут же заинтересовался Сигурд, его серебряный нос ярко поблескивал в пламени костра.
Финн замялся с ответом, взгляд его метнулся к юному князю Владимиру. Я-то знал, чего просил у Одина мой побратим. Он желал смерти князю и в первый миг — когда раздался звон колоколов — решил, что желание его исполнилось.
Позже мы, конечно, выяснили, что на самом деле умер князь Святослав, отец мальчика. Но Финн, скорее всего, посчитал это очередной злой шуткой Одноглазого. Как бы то ни было, мы обрели свободу.
— В обмен на освобождение из темницы, — ответил я, и голос мой звучал ровно и гладко, словно новый шелк.
Финн бросил на меня благодарный взгляд и с готовностью закивал.
Владимир нахмурился, обдумывая наши слова. Когда дело касалось сравнения различных богов, этот мальчик проявлял прямо-таки нездоровый интерес.
— Обычно люди предпочитают обращаться с просьбами к Тору, — неожиданно подал голос Олав. — Наверное, они ему больше доверяют. Ведь Тор меньше склонен к предательству, нежели Всеотец Один.
Все обернулись к Вороньей Кости, который сидел, как всегда, кутаясь в плащ. Лицо его казалось багровым в отблесках огня.
— Тебе ли судить о предательстве богов, мальчишка? — фыркнул Гирт.
Люди, знакомые с историей злоключений Олава, невольно затаили дыхание. Уж больно неприятная это была тема! Не иначе как сам злокозненный Локи подбил Гирта вмешаться в разговор.
— К несчастью, мне довелось столкнуться с предательством и богов, и людей, — ответил Олав с кривой усмешкой.
Он выпростал одну руку, чтобы с помощью прутика поворошить угли в костре. Его жест породил целый сноп искр, но мало кто счел нужным отодвинуться подальше. В эти холодные дни люди ловили каждую кроху тепла и таким мелочам, как клок опаленных волос, не придавали значения.
— Жил-был один пастух, — тихим голосом завел рассказ Олав.
Вокруг него тут же рассыпался одобрительный шепот, подобно искрам из костра. Люди жаждали услышать очередную историю.
— Дело происходило в конце долгой и суровой зимы, почти такой же скверной, как нынешняя. Припасы кончались, и пастух вынужден был выгнать стадо на поиски хоть какого-нибудь пастбища. Долго он бродил со своими овцами и наконец присел отдохнуть под деревом. Вдруг откуда ни возьмись из леса выскочил волк. О, это был настоящий конунг волков: шерсть на загривке у него серебрилась, будто присыпанная императорской солью, а из раскрытой пасти капала голодная слюна. Волк был очень голоден…
