Андре Лори - Капитан Трафальгар. Наследник Робинзона. Радамехский карлик.
Нет, он действительно не мог об этом думать без ужаса, и как ни жаль, как ни трудно было ему расстаться со своей заветной мечтой, но для него было на свете еще нечто такое, что было выше науки, выше археологии, — это долг, долг опекуна и отца, повелевавший ему прежде всего не подвергать опасности жизнь этих трех молодых существ. Господин Глоаген приходил мало-помалу к убеждению, что даже пребывание их здесь, в Сайгоне, следовало сократить насколько возможно.
— Сударыня, — сказал он, берясь за шляпу, — я иду навести справки, и с первым пароходом, с первой возможностью покинуть этот город, мы отправимся в Европу!
Десять минут спустя господин Глоаген стоял уже у окошечка правления почтового пароходства и справлялся, скоро ли можно ожидать отправления во Францию.
— Отправления во Францию? — повторил за ним молодой служащий, выглядывая в окошечко, — не ранее двадцать восьмого числа текущего месяца, милостивый государь, то есть через девятнадцать дней.
— А в один из азиатских портов, в Сингапур, например, или в Шанхай?
— В Сингапур пароход отправляется восемнадцатого числа, то есть через девять дней, а в Шанхай пакетбот из Калькутты «Декан» отправился только вчера и другого не будет раньше, как через две недели.
— Благодарю вас, — сказал господин Глоаген, — но нет ли еще какого-нибудь пакетбота, который отправлялся бы немедленно отсюда?
— Нет, милостивый государь, такого нет! — ответил молодой служащий.
Господин Глоаген вышел, чрезвычайно огорченный этой неудачей. Чем труднее было уехать из Сайгона, тем этот отъезд казался ему необходимее. Как, в самом деле, ждать девятнадцать, пятнадцать и даже девять дней, когда ежеминутно может случиться непоправимое несчастье, когда невидимая, страшная опасность висит над головой Флоренс, Чандоса и даже Поля-Луи. От одной мысли об этом кровь у него стыла в жилах, но что было делать? Что предпринять?
И погруженный в эти невеселые размышления, он брел уныло вперед, вдоль набережной реки, не видя и не замечая никого и ничего в этой оживленной беспрерывно движущейся толпе прохожих.
Вдруг довольно сильный толчок заставил его очнуться.
— Разиня!… надо смотреть, куда идешь! — крикнул чей-то густой раздраженный голос.
Дело в том, что господин Глоаген, погруженный в задумчивость, натолкнулся прямо на какого-то морского офицера, шедшего навстречу, и чуть было не стукнулся с ним лбом, что непременно случилось бы, не остерегись тот вовремя. Пробужденный этим строгим окликом, господин Глоаген поднял глаза и увидел перед собой человека лет пятидесяти, с седыми бакенбардами и красным цветом кожи, живого, энергичного, с горделивой осанкой и добрыми глазами, в обычной форме командира военного судна. И вдруг у обоих встречных почти разом вырвалось восклицание:
— Глоаген!
— Мокарю!
— Так это ты так со всего размаха налетаешь на людей!
— А ты так облаиваешь прохожих, как цепная дворняга!
— Эх, черт! Вот кого я не думал встретить в Кохинхине!
— Да, все на свете бывает, милый друг!
И друзья обнялись и расцеловались. Старые школьные товарищи, они до сих пор сохранили самые дружеские и сердечные отношения, хотя и встречались лишь изредка. Господин Глоаген сидел, зарывшись в свои книги, безвыездно в Нанте, а в последние годы в Париже, а Мокарю почти постоянно находился в море. Но время от времени последний наведывался в Нант и в Париж и тогда всякий раз заглядывал к старому товарищу, и в эти памятные встречи они обедали или ужинали вместе, где-нибудь в хорошем ресторане, и далеко за полночь беседовали по душам, обменивались новостями, воскрешали воспоминания, строили планы на будущее, а затем расставались снова на три-четыре года и даже более. И вот случай их снова столкнул, и при столь непредвиденных обстоятельствах. Друзья разговорились и, как и следовало ожидать, господин Глоаген рассказал капитану о трагическом стечении обстоятельств, побудившем его приехать в Сайгон и теперь принуждавшем его покинуть этот город возможно скорее, рассказал также и о своей неудаче и своем глубоком огорчении и затруднении по этому поводу.
— Я не вижу другого средства помочь твоему горю, — сказал капитан Мокарю, — как только предложить тебе и всей твоей компании сесть на мой фрегат и совершить плавание вместе со мной. Это, конечно, не совсем законно, так как казенные суда не имеют права принимать пассажиров и предназначаются только для должностных лиц, находящихся на государственной службе, военной или гражданской, но с твоими заслугами в области науки, с твоими трудами, одобренными академией, ты имеешь полное основание считаться государственным деятелем… Пусть меня черти возьмут, если по прибытии в Тулон мы не сумеем уладить это дело с морским министром! В крайнем случае, вам придется уплатить штраф.
Но что сам он рисковал при этом своей службой, об этом капитан Мокарю не упомянул ни слова.
— В самом деле? Неужели ты согласишься принять всех нас на твой фрегат? — спросил господин Глоаген, глубоко тронутый этим великодушным предложением своего друга.
— И с величайшей радостью! Помнишь, это была наша давнишняя мечта — провести вместе несколько месяцев, так оно и будет теперь, потому что я должен тебя предупредить, что «Юноне» приказано обойти мыс Горн с заходом на Маркизы, Таити и, быть может, на остров Святой Пасхи.
— Неужели! На острове Святой Пасхи есть замечательнейшие древности! — радостно воскликнул археолог. — Знаменитые идолы, вот было бы любопытно их повидать! Через мыс Горн, это, конечно, дальнее путешествие, но ведь у нас нет выбора, а между тем нам необходимо немедленно покинуть Сайгон!… Благодарю сердечно еще раз!
— А сколько вас всех-то?
— Семь человек, считая в том числе и старого преданного солдата, который, вероятно, не захочет расстаться с нами.
— Ну, так знай, мы уходим завтра. Если хотите, можете сегодня же перебираться ко мне на судно. Через два часа я пришлю вам шлюпку и сам устрою вас на «Юноне». Где вы остановились здесь?
— В гостинице «Тайванг».
— Прекрасно, значит, это дело решенное?
— Да, конечно!
— Так через два часа я пришлю своих матросов за вами и за вашими вещами!
Затем товарищи пожали друг другу руки и разошлись. Господин Глоаген вернулся чрезвычайно довольный и счастливый в свою гостиницу, а капитан Мокарю отправился побродить по улицам Сайгона.
Мистрис О'Моллой была, конечно, очень рада, узнав, что они могут покинуть город раньше даже, чем она могла ожидать, а Чандос шумно выразил свой восторг по тому случаю, что они совершат длинное путешествие на военном корабле. Майор, конечно, не имел ничего против, да и не мог иметь, раз госпожа О'Моллой была довольна. Поль-Луи и Флоренс приняли перспективу провести пять-шесть месяцев в море без особого огорчения, но и без особого увлечения.
