Синтия Хэррод-Иглз - Черный жемчуг
Они выбрали платье из бледно-золотистого шелка с верхней юбкой из тонкого черного кружева и очень пышными рукавами, разрезанными по всей длине, чтобы показать черные шелковые нижние рукава с кружевной отделкой у локтя. Лиф платья украшали витые золотые шнуры, скрепленные перламутровыми пуговицами, а поверх них Аннунсиата приколола крест, Как брошь. Она быстро собрала волосы римским узлом, перевивая его жемчужной нитью и приколов три желтые розы, которые сообразительная Берч невероятными усилиями ухитрилась добыть у дворцового садовника. Аннунсиата до сих пор не красилась, хотя ей вскоре должно было исполниться девятнадцать лет. В узких кругах ненакрашенное лицо называли «макияжем а-ля виконтесса», к вящему удовольствию Аннунсиаты.
– Вы так прекрасно выглядите, – галантно заметил Джордж, помогая ей сесть в карету: хотя до дворца было совсем близко, улицы покрывал слой грязи, к тому же для графа и графини было бы немыслимо явиться ко двору пешком. Аннунсиата испытывала такой восторг, что почти ощущала, как струится кровь в ее жилах. Боже, как я соскучилась по развлечениям, думала она про себя, упиваясь звуками и запахами двора, слегка наклоняясь, чтобы толпа слуг у входа, встречающих гостей, могли узнать ее. Супругов проводили вверх по лестнице в маленький зал, где должен был состояться концерт. Зал заполняли возбужденные, элегантно одетые люди, все до одного знакомые с Аннунсиатой – некоторые были ее друзьями, с другими она враждовала или недолюбливала их. По устремленным на нее взглядам Аннунсиата поняла, что за лето она не утратила своей красоты и умения эффектно одеваться.
Вечер был неофициальным, но королева сидела в кресле – она быстро уставала, когда ей приходилось подолгу стоять. Аннунсиата подошла к ней с реверансом и поцеловала королеве руку, а король в ответ поцеловал ее в обе щеки, воскликнув, что она стала еще прелестнее, и пожалел об ее отсутствии в Виндзоре.
– Вы пропустили несколько удачных охот, – добавил он, бросая приветливые взгляды Джорджу, – и вы тоже, милорд, – надеюсь, дела в вашем поместье идут успешно? Какая жалость, что вы не видели того оленя, что мы недавно загнали – клянусь вам, он был почти таким же, как мой конь, с большущими рогами... – возбужденно беседуя, король взял Джорджа под руку и увел его к группе джентльменов, стоящей неподалеку. Аннунсиата удивленно смотрела им вслед, и вдруг по ее обнаженным рукам и плечам пробежали мурашки: она заметила, что рядом с ней стоит принц Руперт, не спуская с нее радостных глаз.
– Я так рад, что вы приехали. Я надеялся, что вы окажетесь в Лондоне как раз вовремя.
Аннунсиата присела, не сводя с него глаз. Она волновалась, испытывая безумное желание просто крикнуть: «Я соскучилась по вас!» – но сумела сдержаться, хотя ее пальцы дрожали, когда принц взял ее за руку.
– В Виндзоре я часто вспоминал вас, – проговорил принц. – Без вас общество стало неимоверно скучным. Могу я предложить вам бокал вина, пока не началась музыка? Можно мне надеяться, что вы сядете рядом со мной и позволите прочесть вам программу?
Аннунсиате не понадобилось отвечать, и они вдвоем направились к лакею, держащему поднос с вином. Губы Аннунсиаты слегка приоткрылись в радостной улыбке, и уже никто из присутствующих не испытывал сомнений относительно ее чувств.
Отношения с голландцами ухудшались с каждым днем, и все знали, что войну больше невозможно оттягивать. Английские и португальские купцы жаловались на грабежи, которые голландцы учиняли у побережья Гвинеи, и Роберт Холмс повел туда флотилию с приказом решить все мирным путем. Но голландцы сожгли его корабль, а Холмс в отместку осадил две их крепости. Голландцы решили потопить флотилию и разом покончить со всеми затруднениями. Тем временем адмирал Англии у другого побережья Атлантики осадил Новый Амстердам, единственное укрепление голландцев в Новом Свете. Англичане торжествовали и начали требовать войны, чтобы использовать свое преимущество.
При дворе мнения о необходимости и разумности войны разделились. Страна еще не оправилась от последствий двух последних десятилетий и скорее нуждалась в мире у себя дома, чем в войне за границей. Король и Кларендон спорили о политическом значении событий, ибо они придерживались дружеских отношений с Францией, а Франция подписала с Голландией соглашение об оборонительном союзе. Руперта беспокоило состояние английского флота, который уже не был столь сильным после продолжительной вражды с голландцами. Однако немало голосов раздавалось в поддержку войны; партию сторонников войны возглавил герцог Йоркский и семейство Арлингтонов – Генри Беннет, лорд Арлингтонский, занял должность государственного секретаря и был таким же тщеславным, как и нетерпимым к Кларендону и Элбермарлу.
Аннунсиата обнаружила, что Находится в самом центре бурных споров, ибо король и принц постоянно спорили, а она проводила с ними почти все свое время. В равной степени тема войны затрагивалась в доме Ричарда и Люси, вернувшихся на родину, причем Ричард горячо отстаивал необходимость войны, а Люси была так же горячо против нее. Аннунсиата считала войну неизбежной и полезной для торговли шерстью и сукном, которыми она интересовалась по семейным традициям, но она также поддерживала мнение Руперта о том, что флот недостаточно силен. В обществе короля Аннунсиата пыталась высказаться, что сейчас не время воевать. Разговор на эту же тему она завела с принцем Рупертом, и мало-помалу у них разгорелся интересный спор.
Ближе к весне их часто стали видеть вдвоем. Аннунсиата была влюблена, но не так, как в Хьюго – его она любила по-детски глупо, вела себя просто и беспечно, а теперь ее любовь стала взрослой, покоящейся на солидном фундаменте уважения и восхищения. Что касается принца, он, очевидно, был полностью увлечен ей. Двор уже давно прекратил сплетничать об отношениях леди Челмсфорд с королем, но торжествовал, имея возможность пошептаться о ее отношениях с принцем Рупертом. Они везде появлялась вместе: сначала только в обществе ее мужа и большой группы приближенных короля и королевы, потом, когда весна уже была в самом разгаре и постепенно становилось все теплее, их встречали гуляющими вдвоем по садам и паркам столицы. Откуда-то стало известно, что Аннунсиата ужинала с Рупертом во дворце, а потом в собственном доме.
Однако они до сих пор не стали любовниками. Руперт получил старомодное воспитание и считал, что события нельзя торопить. Он вырос среди чинных и воспитанных придворных, и прелюдии любви были для него так же значительны и приятны, как и само чувственное наслаждение. Руперт любил ее и выражал свою любовь старомодным образом, двигаясь к цели шаг за шагом. Он писал Аннунсиате письма и посылал подарки, которым она искренне радовалась. Аннунсиате казалось, что она вновь стала юной и вернулась домой, в Йоркшир, где ее окружали преданные поклонники, которые не требовали взамен за свои ухаживания ничего, кроме улыбок и ее общества. Аннунсиата позировала для еще одного портрета – на этот раз миниатюры, которую писал Сэмюэл Купер. Когда портрет был закончен, его оправили в золото и слоновую кость, и Аннунсиата подарила его Руперту 25 марта, в день своего рождения. Руперт пришел в восторг и в ответ преподнес золотой медальон с прядью собственных волос на ужине в ее честь. Паж принца торжественно внес медальон на бархатной подушке, а шестеро музыкантов в это время играли торжественный марш.
