Мэри Стюарт - Последнее волшебство
8
Утром Артур отправился на север, и больше мы не получали о нем вестей. Ниниан ходил слегка ошарашенный – отчасти, я думаю, своей «вещей силой», отчасти же моим видимым самоотречением. Сам же я, признаюсь, не знал, что и подумать: я понимал, что находился в тот день где-то на самой грани болезненного помрачения – моего давнего отравного недуга; но и после прихода Артура, после того как он послушался Нинианова пророчества, мне все равно ничего не открылось, ни в подтверждение, ни в опровержение. И все же в эти благодатные солнечные дни я ощущал спокойствие и как бы покорность, Я словно наблюдал за тенью от дальних плывущих облаков, которая сползает с одного поля и накрывает другое. Мне мягко и неназойливо открылось, в какой стороне теперь лежит счастье, и я все выполнил: мальчика Ниииана подготовил для роли, которую некогда играл сам, а себя – для будущего, издавна предугаданного, теперь же ясно видимого и больше не пугающего, наоборот, манящего, как манит зверя зимняя спячка.
Ниниан еще больше прежнего замкнулся в себе. Несколько раз ночью, лежа без сна, я слышал, как он украдкой спускался в сад, тихо проходил между деревьями и стремглав, как отпущенное на свободу молодое животное, сбегал вниз под откос на дорогу. Как-то я даже попробовал последовать за ним магическим зрением, но он, верно, нарочно постарался отвести мне глаза, и я ничего не увидел, кроме дороги, уводящей к острову, и маленькой фигурки, которая убегала, убегала от меня, теряясь за стеной тумана. Меня не смущало, что у него есть свои секреты, как не смущали и его долгие разговоры с Морой где-нибудь в кладовой или на кухне. Мое общество всегда было не ахти каким веселым, а с возрастом я и вовсе превратился в скучного молчуна. И только радовался, что у них нашлись общие молодые интересы и что они скрашивают друг другу жизнь у меня в услужении.
Ибо их жизнь была служением. Мальчик трудился у меня как раб. Таков уж закон любви: любя, так горячо желаешь, чтобы любимое существо достигло вершин, что не щадишь его ни в чем. А что я любил Ниниана, в этом уже не было сомнений; я видел в нем себя и в нем искал продолжения своей жизни. До тех пор пока король будет нуждаться в магическом оке и в совете Королевского Прорицателя, он всегда найдет его под рукой, как свой верный меч.
Однажды ветреным апрельским вечером мы развели в очаге жаркий огонь и сидели, греясь и любуясь пламенем. Ниниан расположился на своем всегдашнем месте на коврике, подперев подбородок кулаком и сощурив на огонь серые глаза. Вскоре на бледном его лице выступил пот, отблеск очага обвел сиянием нежные черты, на черных ресницах залучились радужные капельки. Я, как стало для меня обыкновением, засмотрелся на него, вместо того чтобы самому искать в пламени магическую силу. В душе у меня совмещалось глубокое удовлетворение и мучительная, тревожная любовь – я сам не понимал ее противоречивой природы и не имел власти ее умерить. Да я и не пытался, усвоив уроки прошлого: пусть все идет как идет, лишь бы не причинить вреда мальчику, а в этом я, мне казалось, мог на себя положиться.
В лице его я заметил перемену, что-то, как в зеркале, мимолетно отразилось на нем – страдание, горе, печаль? Пот затекал в глаза, но мальчик не сморгнул ни разу.
Пора было мне присоединиться к нему. Я отвел взгляд от его лица и уставился в огонь.
И сразу увидел Артура. Он сидел на белом коне у самой кромки моря. Береговая отмель покрыта галечником, а вверху, на скале, – башня, которую я сразу узнал: это приморская твердыня Регеда, охраняющая устье реки Итуны. Смеркалось, на штормовом небе громоздились бастионы синих туч, под ними отсвечивало серое море. Пенные валы, шипя, налетали на камни и взметывались ввысь, чтобы, так же шипя, просочиться по мокрому галечнику обратно. Белый скакун стоял недвижно, кружево морской пены обвивало ему копыта, ветер раздувал гриву и серый плащ Артура, а белые конские бока лоснились – казалось, этот всадник вышел прямо из пучины моря.
Перед Артуром стоял какой-то человек, по виду крестьянин, и что-то озабоченно говорил, указывая рукой в море. Король обернулся и посмотрел туда, куда указывал крестьянин, поднеся ладонь козырьком к глазам. Я увидел то, на что он смотрел: далеко, у горизонта, в море плясал огонек. Король задал вопрос, крестьянин ответил и опять указал, теперь в сторону берега. Король кивнул, передал что-то тому в руку, потом повернул коня и поскакал по приморской дороге, и сквозь сгустившийся туман я увидел ратников, скакавших за ним следом. Прежде чем туман все затянул, я успел заметить, как в бойницах башни на скале зажглись огни.
Я снова очутился в озаренной огнем комнате и увидел, что Ниниан возвратился в нее еще прежде меня. Он сидел, скорчившись, перед очагом, обхватив голову руками.
– Ниниан!
Он не пошевелился, только еле заметно качнул головой. Я переждал минуту или две и протянул ему питье, которое теперь всегда держал под рукой.
– На. Выпей.
Он сделал глоток, другой, поблагодарил меня взглядом, но не произнес ни слова.
Я молча наблюдал за ним. Потом сказал:
– Итак, король достиг берегов Итуны и узнал о пиратах. Теперь он переночует в приморской башне Регеда, а утром, можно не сомневаться, настигнет Хевиля. В чем же дело? Артур невредим, видение твое подтвердилось, и все, что он задумал, будет осуществлено.
По-прежнему в ответ ни слова, и только этот исполненный отчаяния взгляд. Я поспешил сказать:
– Ну, ну, Ниниан, не убивайся так. Для Артура это дело мелкое. Единственное, о чем ему следует позаботиться, это как покарать Хевиля, да чтобы не оскорбились его братья. Да и это не представит трудности. Хевиль уже давно, как говорится, плюнул в отцовский очаг и занялся злодействами на свой страх и риск. Так что, даже если старый Кау еще жив, едва ли он примет это близко к сердцу, а что до его старших сыновей, то они, узнав о смерти Хевиля, только вздохнут с облегчением. Если же ты видел беду, несчастье, – уже строже добавил я, – то тем более не должен отмалчиваться. Что это было? Смерть Кау? Но ее и так ожидают со дня на день. Чья же тогда? Морганы, сестры короля? Или графа Эктора?
– Нет. – Голос его прозвучал странно, словно порыв ветра с песком ударил в певучие струны. – Короля я даже не видел.
– Выходит, ты ничего не видел? Не огорчайся, Ниниан, это бывает. Вспомни, в прошлый раз это случилось даже со мной. Будут дни, когда, как ты ни напрягайся, тебе ничего не откроется. Я ведь говорил тебе, надо терпеливо ждать милости от бога. Он сяк избирает вещий срок, а не мы.
Ниниан потряс головой.
– Не в этом дело. Видение мне было. Но Верховного короля я не видел. Совсем другое.
– Тогда скажи мне.
Опять этот отчаянный взгляд.
