Олег Мушинский - Черный ростовщик
— Слава Богу, мы спасены.
Эспада неохотно повернул голову вперед. Чуть правее из воды вставал серый скалистый остров. Из-за его западной оконечности медленно и величаво выходил под всеми парусами трехмачтовый корабль. Над грот-мачтой гордо развивался золотисто-пурпурный флаг Испании. Эспада, несмотря на смертельную усталость, нашел в себе силы удивиться. Перед ними был «Сан-Фелипе».
— А мы, признаться, вас уже похоронили!
Так приветствовал дона Себастьяна капитан «Сан-Фелипе» — дон Мигель де Вальдес, — когда тот взобрался на палубу по скинутому трапу. Следом на одном упрямстве самостоятельно втянула себя наверх Диана, а вот доминиканца пришлось поднимать матросам. Пинасу на борт поднимать не стали, привязали канат и потянули на буксире.
Вечером, когда спасенные путешественники немного отдохнули, в кают-компании за ужином только и разговоров было о том, что с ними приключилось. У дона Мигеля, впрочем, особенно длинного повествования не вышло. Поврежденная в бою фок-мачта окончательно сломалась в шторм, шлюпки смыло за борт, да и вообще потрепало «Сан-Фелипе» знатно, а под занавес волны чуть не разбили фрегат о рифы. От кораблекрушения бог миловал, но борт повредили основательно. Пришлось повернуть назад. Не в Старый Свет, конечно, но на восток, в Куману. Там корабль починили, вновь вышли в море и — вот уж точно проделки морского дьявола — тотчас опять попали в шторм. К счастью, дозорный на мачте еще раньше приметил тот самый островок, в скалистой бухточке которого «Сан-Фелипе» и укрылся от непогоды.
Так что рассказывал в основном дон Себастьян. Падре Доминик был задумчив и немногословен, а Диана так и вовсе, сославшись на усталость, быстро выскользнула из-за стола и удалилась в отведенную ей каюту. Офицеры старались не шуметь, но сам ужин за разговорами затянулся до глубокой ночи.
Ранним утром Эспада поднялся на палубу Дон Франциск громовым басом распекал за что-то вахтенного офицера. Слышно было, наверное, даже на континенте. Сути Эспада так и не понял, поскольку вводную часть пропустил, а к финалу дон Франциск перешел исключительно на выражение собственных чувств, прервавшись лишь для того, чтобы пожелать дону Себастьяну доброго утра. Тот ответил тем же, услышал, что оно к чертям собачьим никакое не доброе, и поднялся вверх по трапу.
На полуюте, опершись локтями о перила, стоял падре Доминик. Его задумчивый взгляд блуждал в районе горизонта. Где-то там, на траверзе правого борта, лежал Мейн, но береговой линии видно не было. Позади, за кормой, на ровной водной глади четко вырисовывалась кильватерная струя.
— Доброе утро, падре, — сказал Эспада. — Что там видно?
— К сожалению, я не вижу ничего, — печально отозвался монах.
— Хм… А что вы надеялись увидеть? Если землю, то дон Мигель сказал, что это будет ближе к полудню, и то — если ветер не переменится.
Монах кивнул. Эспада удивленно взглянул на него, но, прежде чем задать новый вопрос, сам увидел на него ответ. То есть — не увидел.
— А где пинаса?
— Вот и я ее не вижу, — сказал монах.
Канат по-прежнему был привязан к крестообразной деревяшке, морское название которой Эспада забыл. Только теперь он не был перекинут через борт, а лежал на палубе, свернутый аккуратными кольцами. Его конец торчал снизу. Он был перерезан.
— У нас в открытом море украли лодку, — усмехнулся Эспада.
— Лодка — бог с ней, — вздохнул монах.
— А что еще? У нас там… — Эспада осекся. — Сумка. Сумка этого чертова Брамса! Я совсем про нее забыл. Диана!
Эспада вихрем рванулся обратно, в кают-компанию. Падре хотел что-то сказать, но не успел и повернуться, как дон Себастьян уже слетел вниз по ступенькам. Каюта, предоставленная Диане, была пуста. Постель на рундуке была аккуратно заправлена и даже не примята.
Удрученный, Эспада вернулся обратно на полуют. Монах вопросительно глянул на него, все понял по лицу и кивнул.
— Черт ее побери, — проворчал Эспада, покачал головой и оперся локтями на перила. — Пес с ними, с деньгами, но она могла бы хотя бы попрощаться.
— Вы бы с ней так просто расстались?
Эспада отрицательно покачал головой.
— Я так и думал, — сказал монах. — И она тоже, как я теперь вижу. Вот и предпочла уйти тихо, как это любят англичане.
— Что ж, ей нужны были деньги…
Эспада, не договорив, махнул рукой. Они помолчали. Эспада — обуреваемый грустными мыслями, падре — из уважения к его чувствам.
— А как вы хотите распорядиться этим трофеем? — спросил монах.
Эспада пожал плечами.
— Как-то не думал об этом. Я не бессребреник, но о деньгах как-то особенно никогда не задумывался. А вы как бы поступили?
— Я? Я бы потратил все, чтобы восстановить собор в Каракасе. Ну или хотя бы ту часть, которую бы вы мне выделили. Ведь это вы вынесли этот трофей, да и меня заодно…
— Не будем об этом, падре, — остановил его Эспада. — Испанская пехота своих не оставляет. А деньги… Честно говоря, будь у меня выбор, я бы предпочел Диану. Но она, увы, предпочла деньги. Их и получила.
Монах покачал головой.
— Нет-нет, в лодке осталась только сумка, а деньги все еще у падре Бенедикта. Он согласился взять их на хранение, пока мы не прибудем в Каракас. Простите, что не посоветовался с вами, но вы были так пьяны…
Эспада усмехнулся, а потом от души рассмеялся, представив себе лицо Дианы, милое даже в гневе. А что она будет в гневе — дон Себастьян не сомневался.
— Так что же, там только пустая сумка? — спросил он.
— Вовсе нет… — Падре Доминик снова покачал головой. — Диана — прекрасная девушка, но она слишком суетна. Именно это сбивает ее с правильного пути.
Произнося это, монах оставался полностью серьезен. На его лице не мелькало и тени улыбки, словно речь шла не о забавном курьезе, а об очень важном, ответственном деле.
— И что там теперь? — поинтересовался Эспада.
— Библия, — ответил монах. — Спасение души начинается со святого слова.
Эспада хмыкнул и с трудом удержался, чтобы не расхохотаться. Падре, конечно, хороший человек, но, когда Диана обнаружит подмену, она произнесет много слов, и вряд ли хоть одно из них попадет под это определение.
— А душу ее мы все-таки спасли, — с едва заметной ноткой гордости в голосе сказал монах. — И, надеюсь, спасем еще многих. К сожалению, бумаги сильно испорчены водой, но кое-что разобрать можно. И в любом случае этому дьяволу придется начинать все с самого начала.
— Может и начать, — хмыкнул Эспада. — Как думаете, Брамс выплыл?
— Не думаю. Да и та девушка, Миранда — прими Господь ее душу, — не позволила бы ему выплыть. Нет, меня беспокоит другое. Этот прохвост продал душу дьяволу, и тот ведь может снова призвать его себе на службу. И тогда один Господь знает, где этот Брамс всплывет снова.
