Ефим Лехерзак - Москва-Лондон
…Когда пятнадцатилетний Филипп Троттер необъяснимо зверски изнасиловал свою родную пятилетнюю сестру, его отец, богатый джентльмен из Хорнкестля, что в Линкольншире, запер своего милого отпрыска в дровяном сарае и целую неделю буквально сдирал с него кожу с помощью толстого, сыромятной выделки, кнута. Сначала негодник орал дурным голосом, но разъяренная мамаша стала окатывать его крутым рассолом, после чего вопли истязуемого надолго прекращались, ибо нестерпимая, жгучая боль лишала его сознания. Скорее всего, достойная чета забила бы своего выродка насмерть, не услышь обреченный юнец сквозь тяжелый присвист кнута хриплый от нечеловеческой ярости
голос своего отца:
— Ага! Воды тебе захотелось, ублюдок? Получай!.. Получай!.. Кровью своей напейся, зверюга! Жрать тебе принести, гнусная скотина? Получай! Получай! Еще не сыт? Потерпи до утра, а завтра я отрублю твой проклятый отросток, и ты сожрешь его на глазах своей истекающей кровью, онемевшей от ужаса, обесчещенной и умирающей сестры! Завтра наешься досыта, исчадие ада!..
Вероятно, подобная перспектива никак не входила в дальнейшие жизненные планы юного джентльмена, иначе было бы совершенно необъяснимо, откуда вдруг он взял силы ночью, по зыбким поленницам, добраться до небольшого ветрового окна под самой крышей сарая и вылезти во двор, где и потерял сознание. Очнувшись, Филипп сначала почувствовал, а затем
и увидел двух огромных волкодавов, которые зализывали его бесчисленные кровоточащие раны, что и спасло беглеца от роковой потери крови…
Сначала Филипп полз по земле, обламывая ногти, а потом, тяжело опираясь на найденную дубовую палку и качаясь из стороны в сторону от слабости и голода, побрел все дальше от родного дома, ставшего для него эшафотом, пока не дошел наконец до черного озера, заросшего по берегам высокой травой и камышом. Здесь, обессиленный, он упал на сырую, зыбкую землю и впервые за все время своего заточения и родительской казни зарыдал, громко и отчаянно, захлебываясь от страха, ненависти и нестерпимой, жгучей боли. Верные его друзья, псы, громко и жутко подвывали, вытянув мохнатые головы к тусклой и безучастной луне…
Наконец, приняв какое-то решение, а от этого, вероятно, и несколько успокоившись, Филипп с большим трудом поднялся с земли, ласково по-
трепал большие и лохматые головы своих славных собак и перекрестился. Потом обоими кулаками, с исказившимся от яростной ненависти лицом он погрозил в сторону своего бывшего дома и шагнул в обжигающе холодную воду озера…
…И началась одиссея Филиппа Троттера!
Сначала его подобрала обезземеленная крестьянская община, кочевавшая по Линкольнширу и соседним графствам в поисках работы и хлеба насущного. Сердобольные люди залечили его раны и поставили на ноги. Однако бесконечные скитания, нищенство, редкая, но тяжелая и грязная работа не прельщали юного джентльмена, не обученного в родительском доме никакому полезному делу. Он очень скоро научился подворовывать и у людей своей общины, и у тех, кто встречался им по пути. Кроме того, девочки младше и старше его вовсе не были святошами и недотрогами,
и он с большим удовольствием и пользой для себя убеждался в этом едва ли не ежедневно. Нищета, грязь и порок формировали характер Филиппа Троттера…
Весной он познакомился в одной придорожной таверне с каким-то одноногим и одноглазым пиратом, который без всякого труда уговорил юношу отправиться в море за добычей и славой. Два года корабль метался по Средиземному морю. Кровь и золото, вино и порок возбуждали силу
и воспитывали бесстрашие.
Однажды в ожесточенной схватке с турецкими пиратами Филипп был ранен и захвачен в плен. Целый год он плавал, прикованный тяжелой цепью к скамье и веслу, но потом турки продали молодого, сильного и красивого галерника какому-то купцу в небольшом порту на юго-западе Турции. Филиппа снова приковали тяжелыми цепям — на этот раз к земляной мельнице, и он вместе со своими бессловесными товарищами по несчастью — пятью тощими, как и он сам, ишаками — весь день ходил по кругу, размалывая зерно. Трудно сказать, чем бы все это кончилось, если бы густая черная чадра хозяйки была действительно непроницаемой для женского глаза. Она сразу заметила красивого и сильного раба и однажды, когда муж отправился куда-то очень далеко с большим караваном товаров, освободила пленника от цепей и, обмыв, как следует накормив его, привела
в свою спальню…
Через месяц этой сладкой и беззаботной жизни, так и не научившись никакому другому языку кроме языка любви, Филипп погрузил все, что можно было увезти и продать, на два десятка больших, с высокими бортами телег, запряженных круторогими быками, и вместе со своей спасительницей
ночью отправился в путь…
Еще до Константинополя он весьма выгодно сбыл все добро вместе с телегами и быками, а в этом великом городе, где продается и покупается решительно все, Филипп продал и свою спутницу какому-то шарообразному бородатому персу и вновь стал свободным да к тому же еще и весьма
богатым человеком…
В это время Европа судорожно билась в кровавых объятиях нескончаемых религиозных и иных войн. В такой обстановке никто толком не мог разобраться, кто есть рыцарь креста, а кто — разбойник с большой дороги.
Но Филипп разобрался сразу, о чем свидетельствует сделанный им выбор — он собрал вокруг себя отпетых головорезов и мечтал превратить Европу
в арену бесконечного кровавого спектакля…
Десять лет сухопутные корсары Филиппа Троттера, прозванного его подопечными Принцем за любовь красиво, роскошно и модно одеваться, иметь дело лишь с благородными женщинами, специально для него выкрадываемыми из дворцов и замков, сорить деньгами и награбленными драгоценностями, наводили панический ужас почти во всех странах Европы. Обесчещенные аристократки и юные девы королевских кровей, до последней нитки ограбленные купцы, банкиры и придворная знать, военачальники, лишенные войсковой казны, духовенство от кардиналов до сельских священников и настоятелей монастырей, оставленные Принцем с одними тайнами исповедей и святыми мощами, — все трепетали при одном лишь упоминании неуловимого, неустрашимого и неумолимого разбойника Принца! Легенды о нем опережали его деяния. Он упивался славой и неограниченной властью!..
В одном из немецких королевств Филипп — Принц! — с тридцатью отчаянными головорезами ворвался на вороных конях в огромный кафедральный собор и прямо из-под венца вырвал невесту молодого короля.
С черными островерхими капюшонами на головах, на угольно-черных
конях они скорее походили на дьяволов, поднявшихся из преисподней…
