Богдан Сушинский - Остров обреченных
– Только благодаря тебе я узнал, что такое истинная женщина и что такое истинная любовь.
– «Истинная женщина» – возможно, да, – проворчала Бастианна, которая терпеть не могла подобных признаний, как и вообще лишних слов, ибо твердо придерживалась древнего правила всех любовников-греховодников: «Это делают, но об этом не говорят». – Только не впутывайте сюда «истинную любовь». Потому что женщина – это праздник телес, а любовь всегда бестелесая. С той поры, когда вы познали тело любимой женщины, вы уже предаетесь не любви, а женщине. – А, немного помолчав, задумчиво добавила: – Или же больше не предаетесь, отрекаясь и от этого тела, и от этой любви. Чтобы искать другую. Так что вам еще и повезло, что здесь, на острове, вы нашли женщину, разочароваться в которой трудно. Причем не только на острове, но и там, во Франции. Тем более, что найти здесь кого-нибудь получше вам уже не выпадет.
– Но мы еще будем?.. – страстно подался к ней Рой, демонстративно пренебрегая опасностью, исходящей от все удаляющейся от них герцогини. – Не сегодня, а вообще?..
– Конечно, будем, – обыденно молвила Бастианна. – Остановить нас не кому, сами остановиться мы не сможем. Так и будем блаженствовать, пока не остынем друг к другу. Разоблачение всегда опошляет чувства влюб… простите, увлеченных, зато подогревает азарт. А мы с вами, мой шевалье, игроки, судя по всему, азартные. Причем настолько, что раньше об этом даже не догадывались. Намереваетесь предстать перед герцогиней, чтобы просить прощения?
– Думаю, сейчас не стоит.
– Конечно, не стоит. Но не стоит решительно утверждать это, волновать ее лишний раз ни к чему, пусть немного остынет.
Бастианна уже отвернула полог, чтобы войти в небольшой коридорчик, когда услышала, как к телу ее прильнуло тело Роя, а крепкие руки сомкнулись у нее на груди. Она, конечно, понимала, что Маргрет удалось расстрелять их «на взлете» и что если бы эта юная ревнивица не появилась, они предавались бы своей страсти еще довольно долго, но все же теперь явно было не время возвращаться на греховное ложе.
– Не казните меня, Рой, – взмолилась она, томно потершись о него ягодицами. – Между двумя палачами мне не устоять. Лучше отправляйтесь к фиорду и ловите там… – многозначительно выдержала она паузу, – рыбу. На виду у Маргрет. Пусть герцогиня видит вас, созерцает ваше старание и постепенно успокаивается.
* * *А через несколько минут Бастианна сама храбро предстала перед норд-герцогиней. Та восседала на жертвеннике, у костра-маяка, и, мстительно поджав губы, всматриваясь куда-то вдаль, стараясь не замечать присутствия гувернантки.
– Да, герцогиня, да, это случилось, – проговорила корсиканка, набрасывая на колени Маргрет принесенный с собою плед. – Но прежде всего потому, что этого хотела я, – принимала всю вину на себя, – тоже, как и вы, живая душа; тоже, как и вы, женщина… все еще. Хотя, казалось бы, давно пора…
– Зачем ты пришла сюда, Бастианна?
– Принесла плед.
– Не желаю ни видеть тебя, – отбросила плед Маргрет – ни выслушивать твои оправдания.
– Я и не собираюсь оправдываться, герцогиня; всего лишь объясняю, что произошло, – вновь вернула она плед на ее колени.
– Я-то ожидала, что с объяснениями явится Рой.
Стоило ей произнести это, как на заснеженном, обрамленном ледяным барьером плато появилась поникшая фигура шевалье. Не останавливаясь и даже опасаясь взглянуть в сторону женщин, он, как нашкодивший мальчишка, старался как можно скорее достичь вершины гребня и исчезнуть за ним, на склоне.
– Не волнуйтесь, он тоже в конце концов явится. Уж не вообразили ли вы себе, что шевалье собирается поменять тайное обручение с герцогиней де Роберваль на тайное обручение с закоренелой корсиканской пираткой? Сюда, на остров, в добровольное изгнание, он ведь поплыл вовсе не потому, что в шлюпке, ушедшей к берегу, сидела я. Так ведь?
– Прекратите, Бастианна! – простонала Маргрет, словно бы пытаясь унять зубную боль. – Вы – коварная обольстительница.
– Как любая другая женщина, – мягко, примирительно улыбнулась Бастианна. – Сами вы еще столько раз будете изменять своему шевалье, что о случае с его изменой станете вспоминать, как о невинной шутке.
– Какая же ты подлая, – покачала головой Маргрет. – Я даже представить себе не могла, какая… Вон отсюда! – прокричала она, явно рассчитывая привлечь внимание единственного возможного зрителя этой сцены – Роя.
– Похоже, вы все-таки решили превратить нашу жизнь на этом острове в «ад на троих»? Напрасно, стараетесь, она уже давно превратилась в ад, сама по себе, для всех вместе и для каждого из нас в отдельности.
Три последующих дня Маргрет и Рой не разговаривали и почти не виделись. С раннего утра он уходил на охоту, а возвращался поздно вечером, складывал в морозильнике трофеи, если они были; молча съедал две миски наваристой «похлебки по-корсикански» и устраивался спать между костром и стеной «прихожей». Однако на четвертый день Маргрет поднялась вместе с ним, увидела, что установилась, хотя и не солнечная, но все же тихая морозная погода и, как ни в чем не бывало, сказала:
– Поведи меня к форту, Рой. Хочу наблюдать, как ты будешь сегодня рыбачить. Думаю, у нас будет удачный день.
Рой поначалу недоверчиво взглянул на Маргрет, затем засуетился и вскоре был готов отправиться в путь.
Спустившись к фиорду, Маргрет с видом знатока осмотрела все три подернутые молодым тонким льдом проруби, проследила, как Рой заправляет их вершами и, отойдя к «форту», сказала:
– Хорошо, теперь можешь уйти наверх, я подежурю. Думаю, что, увидев меня, ни один медведь, из тех, что не уснули на зиму, воровать у нас улов не решится.
Рой исподлобья взглянул на нее и не тронулся с места.
– Нет, правда, можешь сходить наверх. Я подниматься не стану. Ты и так мужественно терпел эти несколько дней. Обещаю, что не тронусь с места, пока не увижу тебя на гребне у жертвенника.
Не решаясь больше оставаться на морозе, Маргрет вошла в «форт» и уселась на лежанку Роя.
Шевалье тоже заглянул в «форт», потоптался у входа и уселся прямо в снег, спиной к нему, как верный сторожевой пес.
31…На какое время Маргрет потеряла сознание, а когда пришла в себя, при пламени свеч и лампады, увидела в руках Бастианны младенца.
Огонь, который еще недавно полыхал где-то в подреберье и внизу живота, постепенно угасал; мышцы, еще недавно до предела напряженные, вдруг размякли, и все тело ее пронизывала какая-то неземная, ангельская слабость, так что Маргрет казалось, что она не лежит на своем родильном ложе, а буквально парит над ним.
– Все хорошо, теперь уже все хорошо!.. – почему-то не говорил, а буквально орал Рой, извлекая из-под нее холст окровавленной парусины. – У нас – сын!
