Лучший из лучших - Смит Уилбур

– Вы закончили? – спросил Лобенгула.

– Закончили, о король.

– Все ли злоумышленники мертвы?

– Все мертвы, о сын Мзиликази.

– Тогда идите, идите с миром, – устало сказал Лобенгула.

– Мир тебе, о великий король!

Ведьмы захихикали и завыли, взяли свою жуткую ношу и зашаркали прочь через ворота крааля.

Три раза за три недели Мунго Сент-Джон обращался к Лобенгуле к просьбой «дать дорогу» на юг, и каждый раз король дружелюбно болтал с ним около часа, а потом отпускал ни с чем.

– Я подумаю об этом, Сияющий Глаз. Разве тебе здесь плохо? Разве тебе не нравятся мясо и пиво, которые я посылаю? Или ты хочешь снова съездить на охоту?

– Я хочу поехать на юг, о король.

– Может быть, в следующее полнолуние, Сияющий Глаз. А может быть, после сезона дождей или после праздника чавала – кто знает? Поживем – увидим.

Однажды утром Луиза, как обычно, уехала рано. Только через несколько часов Мунго заметил, что она взяла с собой ружье, патронташ, одеяло и бутыль с водой.

Остаток дня он пытался понять, в чем дело, однако забеспокоился лишь с наступлением темноты: Луиза так и не вернулась. Всю ночь Мунго просидел у костра до рассвета, а потом оседлал второго мула и переправился через реку в лагерь Радда. Англичане устроили роскошную стоянку на опушке леса: шесть фургонов и столько же палаток, сделанных из отличной водостойкой парусины и снабженных сетками от мух. Все лошади у коновязи были чистокровными арабскими скакунами – на таком коне Мунго с его маленьким мешочком драгоценных камней мог добраться до реки Шаши дней за шесть, а то и меньше.

Он жадно разглядывал лошадей, когда из палатки показалась Робин Кодрингтон. Заметив Мунго, она хотела снова скрыться внутри, но он спрыгнул с мула и позвал ее:

– Доктор Кодрингтон, пожалуйста, мне нужно срочно с вами поговорить!

Она неохотно подошла.

– Моя жена пропала. Вчера вечером она не вернулась с прогулки.

Отчужденность на лице Робин мгновенно сменилась тревогой.

– Она не сказала, куда поедет?

Мунго покачал головой:

– Я подумал, что Луиза вернулась в Ками… Вы ведь знаете, она подружилась с вашей старшей дочерью…

– Я пошлю слугу в миссию.

– А вы не могли бы добиться у короля разрешения на мой отъезд?

– Король у своих жен – и никто не смеет тревожить его, пока он не выйдет с женской половины.

– Как долго он там пробудет?

– День, неделю – кто его знает. Я сразу же вам сообщу.

Мунго провел в ожидании еще одну ночь. На рассвете, усталый, с закрывающимися глазами, он сидел на корточках возле дымного костерка, прислушиваясь, не раздастся ли из темноты стук копыт мула или голос Луизы, – и вдруг ему пришла в голову мысль, от которой кровь застыла в жилах и все внутри заледенело.

Вскочив на ноги, он ворвался в хижину и лихорадочно полез под матрас. Слава Всевышнему! Пальцы коснулись кисета, Мунго вытащил его и, торопливо развязав шнурок, высыпал блестящие камешки на ладонь: все на месте! Однако в мешочке обнаружилось кое-что еще, чего там раньше не было, – свернутый листок бумаги.

Мунго вернулся к костру и в слабом свете прочитал:

Подписи не было.

В лагере Радда все собрались к завтраку в палатке-столовой с откинутыми стенками.

Утро выдалось свежее и прохладное. За столом шла оживленная беседа – о вещах серьезных, но не без юмора, – и Робин наслаждалась царившей атмосферой.

Она сидела во главе стола, мужчины обращались с ней крайне почтительно. Мистер Радд, явно очарованный доктором с первого взгляда, все свои реплики обращал непосредственно к ней.

Под руководством Джордана был приготовлен обильный горячий завтрак: яичница, ветчина, копченая сельдь, свиные сосиски, креветочный и рыбный паштет, а также свежее желтое масло и горячие булочки.

Мистер Радд, поддавшись всеобщему беспричинному веселью, велел принести бутылку шампанского, которая всю ночь охлаждалась в мокром мешке на дереве.

– Ну что же, – сказал он Робин, поднимая бокал, – я уверен, что мы стерпим и неудобства походной жизни, и простую пищу, пока славный король не примет решения.

Несмотря на поддержку Робин, Лобенгула не соглашался на концессию, которую просили англичане. Старшие вожди провели не одну неделю в тайных совещаниях, но так и не пришли к согласию. Лобенгула уклонялся от окончательного ответа, и настойчивость Радда вынудила его скрыться на женской половине дворца, куда посторонним не было входа.

– Возможно, придется ждать не один месяц. – Робин тоже подняла свой бокал. – Вряд ли Лобенгула примет решение по столь важному вопросу, не посоветовавшись с пророчицей умлимо в Матопо.

Клинтон вдруг перевел взгляд на реку, нахмурился и прошептал на ухо Робин:

– Что здесь нужно этому негодяю Сент-Джону?

Мунго спешился на окраине лагеря, не приближаясь к сидевшей за столом компании.

Робин торопливо поднялась:

– Извините, господа. Жена генерала Сент-Джона пропала, и он, конечно же, волнуется.

– Спасибо, что пришла, – сказал Мунго. – Робин, кроме тебя, мне не к кому обратиться!

Она постаралась не обращать внимания на такую фамильярность, хотя всегда вздрагивала, когда Мунго называл ее по имени.

– Какие новости? – спросила Робин.

– Я нашел записку, оставленную для меня Луизой.

– Покажите! – Она протянула руку.

– К сожалению, не могу. Это очень личное, и слова там для меня весьма нелестные, – ответил Мунго. – Важно лишь то, что Луиза пытается покинуть Матабелеленд по южной дороге.

– Безумие! – прошептала Робин. – Без разрешения короля, без сопровождающих! Дорогу трудно найти, местность безлюдная, полно львов. У Луизы нет никакой надежды проскользнуть через границу: пограничным отрядам приказано убивать всех, кто не получил разрешения Лобенгулы.

– Она все это прекрасно знает, – сказал Мунго.

– Тогда что толкнуло ее на безрассудный поступок?

– Мы поссорились. Она знает о моих чувствах к тебе, и ей это не нравится.

Задохнувшись, Робин отшатнулась и побледнела:

– Генерал Сент-Джон, я запрещаю вам говорить подобные вещи!

– Робин, однажды ты спросила меня, и тогда, давным-давно, я ответил, что никогда не забуду ту ночь на борту «Гурона»…

– Замолчите! Прекратите немедленно! Как вы можете так говорить, когда ваша жена в смертельной опасности?!

– Луиза мне не жена, – тихо сказал он, пристально глядя в зеленые глаза Робин. – Она была моей спутницей, а вовсе не женой.

Робин смешалась. Краска вновь залила щеки, и с ней нахлынула необъяснимая волна кощунственного счастья.

– Однажды вы… сказали мне, что женаты…

– Робин, я действительно был женат – только не на Луизе. Моя настоящая жена умерла много лет назад в Наварре, во Франции.

Робин сама не знала, что на нее нашло. Она замужем за храбрым, добрым человеком – можно сказать, святым, – а перед ней стоит воплощение зла, настоящий змий-искуситель, и все же она не может избавиться от непостижимой, непристойной радости, узнав, что он свободен… Для чего именно свободен Сент-Джон, она не знала или не решалась вообразить.

– Я отправлюсь к королю, – ответила Робин, мучительно сознавая, что ее голос дрожит. – Попрошу его послать воинов за вашей… за Луизой. Попробую получить для вас разрешение на отъезд. Генерал, вы отплатите мне сполна, если немедленно уедете и больше никогда не вернетесь в Матабелеленд.

– Робин, пока мы оба живы, нам не разорвать то, что нас связывает.

– Я не желаю вас больше видеть. – Робин пришлось собрать всю волю, чтобы встретить его взгляд.