Петр Заспа - Волчий камень
– Знаю… это ваш матрос.
– Это Мартин. Мы с ним дружили.
– Дон Диего очень разозлился, когда ваш капитан отказался поужинать с ним вместе. Это его месть всем вам. Он просидел весь вечер наверху, рассматривая твоего друга. И еще сказал, что просидит завтра весь день, глядя, как будут слетаться чайки и вороны.
– Он чудовище.
– Да. Мне кажется, что он уже давно продал душу дьяволу.
– Кармен, бежим! К рассвету мы уже будем далеко.
Но услышать ее ответ Вилли не успел. Дом вдруг загремел от топота сапог. Щель под дверью вспыхнула пляшущими языками света. Стены загудели от громких выкриков, заскрипели от ударов распахнутые двери.
Вилли с Кармен вжались в угол. Удар сапога – и тяжелая дверь отлетела в сторону. Комната озарилась пламенем десятка факелов. Первым вошел Чуи. Вытянув перед собой факел, он осмотрелся вокруг и, увидев Вилли и Кармен, растянул рот в довольной ухмылке. За ним ворвался дон Диего. Из-за его спины выглядывали еще с десяток гнусных физиономий.
– Ха! – радостно крикнул губернатор. – А ведь я чувствовал, что сегодня должно еще что-то случиться. Лежу и ломаю голову: отчего же мне не спится? Вдруг слышу: кто-то топчется за стеной! Уж не чужак ли, думаю, слез с дерева и ищет дверь, чтобы зайти ко мне в гости? – Дон Диего захохотал, наслаждаясь испуганным видом Вилли. – А здесь гость получше! Сам штурман осчастливил нас своим присутствием! То-то я смотрю, слишком просторно твоему дружку на таком огромном суку. Двоим вам там будет в самый раз.
Закрывая собой Кармен, Вилли попятился.
– А ты, змея? – дон Диего наконец обратил внимание на Кармен. – Бедняга Фернандо, наверное, от злости грызет в аду собственные руки, глядя на твое предательство! Портовые шлюхи больше достойны уважения, чем ты! Тебе место в свинарнике, а не в моем доме.
Вилли вдруг почувствовал, что он больше не боится губернатора. В душе закипала злость. Губернатор оскорбил Кармен! Его Кармен!
– Не подходи!
Он перебросил через плечо автомат. Звонко лязгнул металлом затвор. Путая от волнения немецкие и испанские слова, Вилли злобно прошипел:
– Еще слово, и я пристрелю тебя, как взбесившуюся собаку.
Дон Диего его прекрасно понял. Ухмылка исчезла с его лица. Слишком свежи еще были воспоминания об оружии чужаков. Смолкнув, он, как загипнотизированный, уставился на автоматный ствол. Наконец, справившись с растерянностью, дон Диего изобразил жалкую улыбку и примирительным тоном произнес:
– Погоди, погоди. – Он наморщил лоб, пытаясь вспомнить имя штурмана. – Вилли! – радостно выкрикнув, он хлопнул себя по голове. – Не горячись! Ты умный и добрый юноша. Я уверен, что мы сумеем друг с другом договориться. Признаю, ты победил… Ты вернулся за Кармен? Так забирай ее. Мне такая невестка не нужна! Вижу, что удача идет за тобой по следу. Мне всегда нравились такие везунчики. Я бы никогда не решился поднять руку на любимчика фортуны. Но не взыщи, Вилли, я страсть как люблю играть с теми, кому всегда везет. Давай сыграем! Уверен, что ты выиграешь, но хочу еще раз убедиться в твоем везении.
Окончательно оправившись, дон Диего, широко улыбаясь, запустил руку в карман и выудил белую монету. Чуи вышел вперед и, став по правую руку губернатора, холодным взглядом сверлил глаза штурмана.
– Вот серебряный талер. – Дон Диего показал Вилли раскрытую ладонь. – Сейчас я его подброшу, и наверняка твоя крестная мать – удача положит этот талер герцогом Сигизмундом кверху. А мне останется лишь склонить голову и отпустить вас на все четыре стороны. И еще будет справедливо – помочь вам золотом, ведь вам надо с чего-то начинать? Кармен мне не чужая, и дать за нее приданое – мой долг. Так я бросаю?
– Бросай!
Вилли, не очень понимая, к чему клонит губернатор, уставился на взлетевшую вверх монету. Вдруг из-под его руки вырвалась вперед Кармен.
– Он врет! Не верь! – выкрикнула она, стремясь каблуком туфельки затоптать упавший на пол талер.
– Змея… – злобно прошипел дон Диего.
Тяжелая пощечина, способная сбить с ног крепкого мужчину, обрушилась на лицо Кармен. Вскрикнув и отлетев назад, она рухнула к ногам Вилли. Волосы разметались по полу, а из разбитых губ поползла струйка крови.
Вилли удивленно посмотрел на потерявшую сознание Кармен, затем поднял помутневший взгляд на губернатора, и пальцы сами вдавили спусковой крючок в квадратную рукоятку автомата.
– А-а-а! – исступленный крик слился с оглушительным грохотом, многократно отраженным от мраморных стен.
Во все стороны брызнули осколки камней. Пули, выбивая яркие искры, с визгом разлетались в рикошете, выискивая жертвы. Мгновенно комната заполнилась пороховыми газами, так что померкло пламя факеолв.
Чуи отбросило на стену, и он сполз вниз, оставляя кровавые следы на мраморе. Несколько красных фонтанчиков брызнуло из камзола дона Диего. Рухнув на руки стоявших сзади, он вывалился в коридор.
Так же неожиданно, как и взорвался, автомат, лязгнув стальным затвором, смолк. Магазин был пуст. Комнату вновь освещал лишь пробравшийся в окно лунный свет. Оглушенный Вилли осмотрелся. В луже крови у стены лежал Чуи. На полу тихо стонала Кармен. Больше никого рядом не было. Он выглянул в окно. По тропе к церкви перепуганной толпой убегали испанцы. Четверо, немного отстав, несли раненого губернатора.
Дон Диего лежал на кровати Соломона и, то стеная, то изрыгая ругательства, ворочался, помогая донне Деборе стащить с себя камзол. Из горла его вырывался булькающий хрип, при каждом слове на губах лопались алые пузыри. У его ног сидел пастор. Достав из-за пояса губернатора нож, он распорол ему рубаху. Увидев залитую кровью грудь губернатора, донна Дебора зарыдала и собралась протирать раны смоченной в джине тряпкой.
– Оставь, Дебора, – прошептал дон Диего. – На этот раз тебе меня не спасти. Иди, ягодка моя, а мне пора поговорить с Богом.
Не сдержавшись, донна Дебора заголосила и, прижимая мокрую тряпку к лицу, вышла, плотно закрыв за собой дверь.
Губернатор устало закрыл глаза и надолго замолчал. Лицо его приобрело восковой оттенок, кровь из ран на груди уже не била фонтаном, а лишь слабо сочилась, стекая на соломенный топчан.
– Не молчи, Диего, – сказал пастор. – Тебе сейчас лучше говорить. Господь слушает тебя.
– Да, Соломон, пора. Я задумался над тем, какая все-таки удивительная штука – жизнь. Когда я пришел в этот мир, у меня не было ничего. Теперь, когда я его покидаю, у меня есть полный галеон моих грехов. Мне не хватит еще одной жизни, чтобы рассказать о них Богу. Жизнь удивительна, и она видит вперед гораздо дальше нас. Когда-то я спас от разъяренной паствы проворовавшегося пастора. А теперь ты, Соломон, готовишь меня к встрече с Всевышним. Уже тогда жизнь все знала и послала мне тебя. Жаль, я только начал ее понимать, но должен с ней расстаться. Прости меня, Соломон, тебе часто от меня доставалось.
