Роберт Святополк-Мирский - Служители тайной веры
...Иосиф проводил двух друзей до бывшего угла бывшей улицы.
— Я не стал встречать вас у темницы, ибо не сомневался, что вы направитесь прямо сюда.
— Ты по-прежнему проницателен, святой отец, — сказал Медведев. — Я, в свою очередь, был уверен, что ты не уйдешь отсюда до нашего прихода. Как тебе удалось повлиять на наше освобождение?
— Я рассказал все митрополиту, но ему пришлось сделать уступку в одном богословском споре, чтобы смягчить гнев государя.
— Разве одной правды было не достаточно? — удивился Медведев.
— Для митрополита — вполне. Но святая церковь не пользуется обменом своих тайн на освобождение людей, вызвавших государев гнев.
— Значит, великий князь ничего не знает?
— Почему же, он знает, за что вы напали на Степана, — этого достаточно... Кроме того, ему стали известны некоторые обстоятельства многолетней давности, связанные с семейством Полуехтовых, и он не мог сердиться на вас за этот поступок, хотя вы, разумеется, сделали это, ничего не ведая о тех старых делах...
— Я понятия не имел, что этот Полуехтов такая важная фигура! — удивленно воскликнул Филипп.
— Вот я же и говорю, — подхватил Иосиф. — Вы не подозревали, с кем имеете дело...
— Конечно, — согласился Медведев, — мы вообще ничего не знаем. А если быть честным до конца, давай признаемся, Филипп, что и не хотим знать!
— Ты, как обычно, прав, Василий, — оживился Филипп. — Я давно заметил: чем меньше знаешь о чужих делах, тем лучше, клянусь тарпаном!
...В конце сентября Медведев с Бартеневым вернулись домой. Филипп немедленно отравил складную грамоту королю Казимиру и объявил в округе, что отныне Бартеневка и все прилегающие к ней земли перешли во владение князя Ивана Васильевича, именем которого Филипп их теперь и держит.
Ранним утром, когда восходящее солнце сверкнуло искорками в первой изморози, на проезжей дороге в десяти верстах на юго-запад от Угры Бартенев, Медведев и Картымазов в присутствии трех священников и многочисленных обитателей Медведевки, Бартеневки и Картымазовки установили крепкий просмоленный столб с надписью:
ВЕЛИКОЕ МОСКОВСКОЕ КНЯЖЕСТВО. ПЕРВАЯ ВЕРСТА
Тут же состоялся торжественный молебен, во время которого Филипп Бартенев с обнаженной саблей в руке нес символический караул. Их сменяли по очереди друзья, а потом их место занял вооруженный отряд, который с этой минуты днем и ночью во все времена года должен был охранять новую линию рубежа.
Это событие прошло незамеченным за пределами Угры и не вошло ни в одну из летописей.
Но это был первый шаг.
Впервые после мира, заключенного на Угре с великим князем литовским Витовтом, западный московский рубеж перешагнул через эту реку для того, чтобы, переступив еще через много рек, остановиться на Буге.
Эпилог.
События, происшедшие в разных местах двух великих
княжеств вечером 24 сентября 1479 года, спустя ровно
пять месяцев после того, как на берегу Угры впервые
появился дворянин Великого Московского князя
Василий Медведев.
Москва, великокняжеский терем
Великий князь Иван Васильевич, тяжело вздыхая, ворочается в постели. Его терзает бессонница. Он начинает шептать про себя «Отче наш», и когда счет достигает сорок третьей молитвы, приходит наконец сладкая дремота. Но тут же он снова просыпается, и холодная ярость охватывает его. Кто-то настойчиво стучит в дверь спальни, и появляется постельничий с виноватым лицом.
— Государь, — робко шепчет он, бледнея от страха, — князь Патрикеев просит... Говорит, по срочному государственному делу...
Великий князь делает неопределенный жест, похожий на жест смирения перед лицом неизбежности, и с тоской думает о том, что уснуть сегодня ему уже больше не удастся.
Патрикеев входит и, плотно прикрыв за собой дверь, быстро идет к постели, а длинная борода его взволнованно подергивается.
— Государь, в Новгороде назревает мятеж! — глухо говорит он и, отирая пот со лба, присаживается на край великокняжеской постели.
— Послушай, Юрий, ты не мог сказать мне это завтра утром, а?! Признайся, ты ведь это нарочно, да?! Хочешь загнать меня в гроб?!
— Как можно, государь?! Помилуй, батюшка! Я хочу посоветоваться о срочных мерах, которые нужно немедля принять...
— Ну-ну, говори — какой мятеж, в чем дело?
— Перехвачены письма новгородских бояр.
— Опять? Кому письма? — зевая, спрашивает великий князь.
— Одно — королю Казимиру. Новгородцы просят его защитить их от тебя. Второе — твоему брату Андрею Большому. Его приглашают на великое княжение в Новгороде.
Великий князь начинает просыпаться.
— Кто привез донесение? — спрашивает он.
— Медведев, государь!
Великий князь подпрыгивает в постели, и остатков сна как не бывало.
— Снова Медведев?! — свирепо спрашивает он. — Какого лешего он оказался в Новгороде?! Я велел ему сидеть на своей Угре и носа оттуда не высовывать! Патрикеев, немедленно его на плаху! Сию же минуту! Он мне надоел!! Я не желаю больше слышать о нем!!!
— Государь... — смутился Патрикеев, — не вели гневаться на меня, старого дурака, не сообразил сразу... Не тот это Медведев, другой — новгородский посадник который!
— Тьфу, черт! Ну, Патрикеев, ты меня когда-нибудь доведешь... Ой, берегись! Зови сюда — я сам с ним поговорю!
Патрикеев вскочил и зашлепал к двери. Великий князь заметил, что воевода в мягких ночных туфлях без задников.
— Постой, — сказал Иван Васильевич, — а этот... как его... ну, тот Медведев, он — что?..
— В каком смысле, государь? — насторожился Патрикеев.
— Нет от него известий?
— Пока нет, государь...
— Ну, ладно... это я так... В конце концов, он неплохо справляется со своим делом...
— Мой долг, государь, подыскивать для тебя нужных людей, — ввернул Патрикеев.
— Да, да... ты молодец... Я думаю, что с Новгородом пора покончить раз и навсегда. Придется, наверно, отправиться туда самому. Если у Медведева не будет дел в Литве, неплохо бы взять его с собой... Ты мне напомни...
— Разумеется, государь!
Патрикеев вышел, а Иван Васильевич вспомнил смуглое худощавое лицо Василия Медведева и подумал, что, пожалуй, было бы лучше, если бы этот, а не другой Медведев вошел сейчас сюда, — уж он бы точно знал, кто, кому, когда и зачем писал письма в Новгороде...
Волоколамский монастырь.
В маленькой скромной и чистой келье вполголоса беседуют при свече игумен Иосиф Волоцкий и чудовский архимандрит Геннадий.
