Василий Веденеев - Двести тысяч золотом
Часа через два отряд наконец достиг подножия горы и остановился у тропы, ведущей к перевалу. О чем-то оживленно переговариваясь, преследователи показывали руками наверх — видимо, обсуждали, как лучше начать подъем. Лошадей отвели в сторону, с ними остались двое, а девять человек стали взбираться по тропе, взвалив на плечи часть груза и повесив на шею винтовки.
— Лошадей потащат сюда, — заключил с интересом наблюдавший за действиями неизвестных Лобанов. — Подстрахуют веревками и втянут.
— Вряд ли, — возразил Руднев. — В подмоге они не нуждаются, знают, что нас осталось всего трое, а у них и так значительный численный перевес. Да еще винтовки.
— Ну, это ты брось, — покосился на него капитан. — Откуда им все знать?
— Вспомни лжеплемянницу, — горько улыбнулся Саша, — и блеск стекла, замеченный Фыном. Они давно идут за нами и даже взяли лошадей, чтобы погрузить добычу.
— Пора. — Вок ящерицей отполз от края обрыва и поднял слегу. — Больше ждать нельзя.
Бросив последний взгляд на медленно взбиравшихся по тропе врагов, русские последовали за ним. Подбежав к срубу, Юрий вытоптал вокруг него растительность и острым концом слеги принялся счищать мусор, выковыривать спрессовавшиеся с илом ветки, мелкие камешки и перепревшие листья. С помощью Саши и китайца ему удалось обнажить нижнюю часть заслонки и подсунуть под нее слегу.
— Давайте вместе, — обернулся он. — Разом, по моей команде.
Дружно налегли на жерди, напрягаясь до темноты в глазах. Послышался хруст, и Лобанов, не удержав равновесия, упал на колени. В руках у него остался обломок слеги.
— Тьфу ты, пропасть! — Отбросив его, Юрий ухватился могучими руками за верхний край заслонки и принялся ее раскачивать, пытаясь поднять.
Шея у него налилась кровью, мышцы спины вздулись, но разбухшее дерево не поддавалось.
— Давай, давай! Хо! — налегая грудью на слегу, приговаривал старик. Саша, стиснув зубы, упирался ногами в сырую землю и изо всех сил старался просунуть острый конец палки под заглушку.
Когда уже казалось, что ничего не получится, что надо бросить эту затею и, пока не поздно, занять позицию для неравного скоротечного боя с превосходящим противником, заслонка вдруг зашаталась и медленно, страшно медленно, стала выходить из пазок сруба, открывая доступ воде на рисовые чеки верхней террасы.
— Еще немного, еще… — хрипел от натуги Лобанов, а струи воды жадно лизали его ступни, образуя маленькие водовороты, и с журчанием устремлялись в расширявшуюся щель под заслонкой.
— Шанго! Хорошо! — с облегчением рассмеялся Вок, распрямляя спину. — Быстрее, закроем другую!
Втроем они налегли на вторую заслонку и с превеликим трудом опустили ее. Правда, закрыть до конца не удалось: вода все равно просачивалась, но это уже не имело значения. У первого сруба вырос пенный бурун, доски заслонки, казалось, гудели под напором быстрого ручья, стремившегося на простор террас.
— Дин хао! Очень хорошо! — как ребенок радовался старик, не обращая внимания на недовольные крики своей любимицы Цянь, привязанной к дереву, чтобы не мешала. Не привыкшая к такому обращению со стороны хозяина ласковая ручная обезьянка сердилась, что ее оставили одну. Но до нее ли сейчас?
— Сработает? — отряхивая грязные брюки, с сомнением спросил капитан.
— Пошли, будем смотреть. — И китаец первым засеменил к обрыву.
Идущие по тропе еще не почуяли надвигающейся на них смертельной опасности. Строители оросительных сооружений все хорошо продумали: вырвавшаяся на волю вода веером растекалась по склону, быстро заполняя до краев огороженные земляными валами верхние чеки. Они взбухали прямо на глазах, поднимая со дна желто-бурые пласты вязкого ила.
— Там тоже есть заслонки, но их некому открыть, — объяснил Вок. — Землю размоет, и вода пойдет на другие террасы, поползет грязь. Сейчас увидите.
Внезапно вал верхней террасы прогнулся и рухнул, открыв путь потоку ила и воды, с шумом устремившемуся вниз. Цепочка людей на тропе остановилась. Они подняли головы, увидели, что произошло, и заметались, тщетно отыскивая путь к спасению. На них неудержимо ползла грязевая лавина, похожая на гигантский язык доисторического чудовища, не ведающего ни снисхождения, ни жалости, готового без разбора, с жадностью поглотить всех и вся на склоне.
— Убегут? — следя за попавшими в ловушку преследователями, почему-то шепотом спросил Саша.
— Не успеют, — прикинув скорость грязевого потока, злорадно усмехнулся Лобанов.
— Скоро, теперь скоро, — подтвердил китаец.
Так и случилось. В считанные секунды грязевой вал накрыл поднимавшихся по тропе и стремительно покатил дальше, все расширяясь и увеличиваясь в размерах. Мелькнули на поверхности несколько голов утопающих в грязи, слабо донеслись их истошные, полные отчаяния вопли, потом все смешалось, и поток ухнул на очередной уступ. Вода продолжала быстро прибывать, вымывая все новые и новые слои слежавшегося ила. Она несла их к подножию горы, практически не встречая сопротивления.
Двое неизвестных, оставшихся внизу с лошадьми, сначала словно окаменели, наблюдая ужасную картину катастрофы, но быстро опомнились и начали стаскивать со спин усталых животных вьюки, надеясь умчаться верхом от неминуемой смерти. Испуганные лошади рванули, одна унеслась, волоча за собой вцепившегося мертвой хваткой в поводья человека, а другая, дав свечу, сбила хозяина с ног и кинулась в сторону. И тут грязевой вал достиг долины, лениво накрыл не успевшего подняться неудачливого наездника и пополз дальше, вспучиваясь и опадая, как живой взбираясь на камни и скрывая их под собой.
— Все. — Повернувшись спиной к долине, Вок достал трубку и дрожащими пальцами начал набивать ее табаком. — Надо опять закрыть заслонку.
— Зачем? — поднеся ему зажженную спичку, усмехнулся Юрий.
— Когда-нибудь сюда придут люди и будут снова выращивать рис, — тихо сказал старик. — Подумаем о них.
— Хорошо, — согласился Руднев, — но подождем еще немножко. Хуже не будет. На всякий случай…
Спустя некоторое время они пустили ручей по прежнему руслу, развели костер и приготовили похлебку. День клонился к вечеру, все неимоверно устали, но ночевать рядом с «новым кладбищем», как образно выразился Саша, никому не хотелось. Перед тем как уйти с перевала, подобрались к обрыву и опять поглядели вниз, где все еще стекали по склону отдельные жиденькие ручейки и временами жутко шевелилась тускло блестевшая под красноватыми лучами заходящего солнца лавина грязи. Тишина, ни единого признака жизни, только бродит в отдалении ошалевшая от страха кобыла со сползшими набок вьюками.
