Робер Гайяр - Мари Галант. Книга 2
Затем Лефор кашлянул и спросил:
– Вы сказали, что ее превосходительство госпожа Дюпарке – в тюрьме. В чем ее обвиняют?
– В намерении продать Мартинику англичанам. А с этой целью она вступила в отношения с шотландским дворянином…
– С шевалье де Мобре?
– Так действительно зовут этого иностранца.
– Мобре был ее любовником?
Лавале смущенно кивнул.
– А что капитан Байярдель? – продолжал Лефор.
– Тоже в заточении. Он заключен в форте, тогда как госпожа Дюпарке – пленница на складе в Ле-Прешере.
– Чем объяснить такое различие?
– Не знаю. Возможно, Пленвиль опасается, что в Сен-Пьере у ее высокопревосходительства осталось больше верных друзей, чем в другом месте.
– В чем обвиняют Байярделя?
Лавале смутился.
– Говорите, говорите! – приказал Лефор. – Вы же понимаете, что я о многом и сам догадываюсь! Говорите и ничего не бойтесь! Я здесь для того, чтобы вас выслушать и обо всем узнать!
– Байярделя обвиняют в предательстве и сношениях с вами, в то время как ему было поручено схватить вас и доставить в Сен-Пьер, где вас ожидала виселица.
– Знаю! Байярделя засадили в тюрьму, потому что он сражался с флибустьерами, а те оставили его, как соотечественника, в живых.
– Я лишь повторяю то, что говорят все, капитан.
– Ну что же, дорогой Лавале! – взревел Лефор так, что бокалы зазвенели, а бутылка затряслась на столе. – Клянусь Богом и всеми чертями, а также головой этого малыша, крестника самого дорогого для меня человека, что нынче же вечером Байярдель будет освобожден!
Он с такой силой хватил кулаком по столу, что тот заскрипел. Госпожа де Лавале в страхе прибежала на шум и, увидев, что флибустьер покраснел, все его мышцы напряглись, а вены на шее вздулись от злости, упала на колени и молитвенно сложила на груди руки.
– И если хоть один волос упадет с головы моего старого товарища Байярделя, сударь, я перережу всех жителей Сен-Пьера, сожгу все дома, хижины, склады! Я освобожу и вооружу рабов и напущу их на остров! Как?! Байярдель!! Человек, спасший Мартинику, защитивший имущество ее жителей, сохранивший их жизни в трудную минуту, когда проснулся вулкан! Человек, всем пожертвовавший ради колонистов, оказывается за решеткой в нарушение всех прав и законов, и никто не пришел ему на выручку? Ну, гнев мой будет страшен!
Госпожа де Лавале поднялась и засеменила к великану:
– Капитан! Возможно, вы снова посланы самим Богом ради нашего спасения! Шайка разбойников поселилась в форте. Всем заправляет Пленвиль, хотя Мерри Рулз носит титул генерал-губернатора. Пленвиль окружил себя людьми без чести и совести, такими, как Босолей, Сигали, Виньон! Они терроризируют жителей! Задурили головы колонистам, и те решились уже прогнать генеральшу. Вы только представьте: со времени заточения она не получала никаких сведений о своих детях! О ней никто не заботится, ее не кормят! На площадях читают письма, якобы написанные ее рукой, на самом деле это фальшивки, предназначенные для того, чтобы скорее ее погубить!
– Мадам! – заявил флибустьер строго и твердо, обуздав свой гнев из уважения к слабой женщине. – Вам-то, может, неизвестно, что значит слово капитана Лефора. Но как верно то, что я сейчас здесь, перед вами, так же точно ее превосходительство госпожа Дюпарке будет нынче вечером дома, в замке Монтань, до того как сядет солнце! Клянусь вам в этом!
– Ах, неужели вы для этого и приехали? – вскричал, в свою очередь, Лавале. – Значит, вы прибыли на Мартинику, чтобы восстановить порядок и наказать разбойников?
– Я оставил позади две тысячи лье, чтобы добраться до Франции и получить от короля полномочия, позволяющие мне навести в одиночку законный порядок на этом острове; потом я отмахал еще две тысячи лье, возвращаясь на Сент-Кристофер, где вооружил свои суда. Можете отправлять послания во все концы Мартиники, сообщая о том, что час расплаты за бесчинства и преступления пробил!
Госпожа де Лавале, плача от радости, выбежала из комнаты и вернулась с дымящимся блюдом. Это был попугай, подстреленный утром и только что сваренный. Хозяйка поставила его перед гостями и подала миски, а капитан ополченцев откупорил бутылку французского вина.
– За стол! – молвил Лефор.
Монах уже сидел на положенном месте, положив себе предложенное угощение.
Флибустьер пригубил вино, похвалил и хозяйку дома, и ее мужа-капитана, после чего откинулся на спинку стула:
– Капитан Лавале! Мне нужно двадцать пять лошадей.
– Двадцать пять?
– Так точно. Нас – двадцать четыре человека, но я хочу, чтобы вы спешно отправили гонца в форт Сен-Пьер с сообщением о моей высадке и о моем скором прибытии. Я составлю послание, которое должно быть вручено лично Мерри Рулзу.
Лавале воздел руки к небу:
– А ваше судно? Вы на него не вернетесь?
– Нет, капитан. «Пресвятая Троица», разумеется, возьмет курс на Сен-Пьер, но я хочу ее опередить. Сейчас полдень. Вечером форт будет у меня в руках.
На лице капитана ополченцев вдруг появилось выражение отчаяния.
– Итак, вы рассчитываете захватить форт с отрядом в двадцать пять человек? – произнес он угасающим голосом. – Да что я говорю – в двадцать три! Но вы же не знаете: вас встретят три роты вспомогательных войск, в том числе рота сеньора Лауссея! И еще вам неизвестно, что Пленвиль поставил под ружье добровольцев, вернувшихся из Страны Варваров, где они победили дикарей! Берегитесь! Пленвиль просто так не дастся вам в руки!
Лефор нахмурился.
– У меня только одно слово, – сердито буркнул он. – Я сказал, что нынче вечером форт будет моим!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Переполох в форте Сен-Пьер
Пленвиль проводил колониста до дверей своего кабинета и, дружески похлопав его по плечу, выдавил на лице улыбку, хотя на душе у него было тревожно.
– Спасибо, Дюкен, спасибо! Я ваш должник… Если будет что-нибудь новенькое, предупредите меня…
Пунцовый от удовольствия, Дюкен стал спускаться по лестнице, но не успел он еще исчезнуть из виду, как Пленвиль бросился бегом по коридору, что вел в кабинет Мерри Рулза. Он был уверен, что в этот час застанет губернатора на месте. Рулз обедал поздно, стараясь как можно усерднее поработать в первой половине дня, зато непременно отдыхал после обеда: жара отнимала у него силы и желание трудиться.
Пленвиль оттолкнул охрану и резко распахнул дверь.
Губернатор сидел за столом, сжимая в руке перо. При внезапном появлении Пленвиля он поднял голову и спросил, удивляясь тому, что бывший колонист вошел без доклада:
– Эге! Пленвиль? Что случилось? Кажется, вы не в себе!
Пленвиль шумно отдувался.
– Как говорит пословица: стоит упомянуть о волке, как сейчас же увидишь его хвост.
