Олеся Луконина - Чёрная маркиза
— Ненамного, vertudieu! — хмыкнул парень, наконец освободившись и торопливо шагнув прочь. — Merci beaucoup!
Фиона вдруг спохватилась и поспешила следом:
— Самое главное забыли придумать! Имя! Как тебя будут звать, сладенький?
Дидье, который уже лихо спрыгнул в пришвартованную у борта шлюпку, озадаченно глянул вверх, на палубу, с которой свешивалась вся команда «Разящего» и вся театральная труппа. Всё ещё держа обеими руками подол бирюзового платья, он на миг опустил голову, а потом на его лице вновь расцвела озорная, хмельная и нежная улыбка:
— Дезире!
* * *Когда шлюпка с Дидье на борту, едва различимая в подступавшем тумане, наконец ткнулась носом в берег, Грир с некоторым облегчением опустил подзорную трубу, приказав себе немедля выбросить из головы любые мысли о возможном провале их смертельно опасной авантюры.
То, что он отчаянно тревожился за Дидье, тому никак не помогло бы.
— Я должен был пойти с ним! — почти неслышно пробормотал стоявший рядом Моран и прикусил губу.
— Брюнеточкой-розочкой, что ли? — Грир устало вздёрнул бровь. — Тогда и мне с вами надо было пойти — дуэньей. А что? Знаешь, какая из меня лихая баба вышла бы — не чета вам, молокососам! Усы быстренько сбрил бы, юбку нацепил…
Он хотел приободрить парня и добился своего — несмотря на стывшую в глазах тоску, Моран через силу улыбнулся:
— У мадам Фионы был только один корсет!
На мгновение стиснув в ладони его смуглые пальцы, Грир повернулся к боцману Кендаллу и негромко, но властно скомандовал:
— Поднять якорь! Курс — зюйд-зюйд-вест.
Команда вмиг рассыпалась в стороны, а Фиона вначале ошарашенно заморгала, а потом подлетела к Гриру, воинственно стуча каблуками:
— Позвольте, капитан! Разве мы не будем дожидаться здесь возвращения нашего мальчугана?
— Вы — не будете, — с ударением на первом слове ответствовал Грир, спокойно посмотрев в её пылающие глаза. — Вы и ваша труппа, мадам Фиона, сейчас наконец попадёте в свой Сан-Кастильо. Вернее, не прямо сейчас, — он неторопливо вытянул из кармана за цепочку золотые часы, — а, скажем, незадолго до заката.
— Что? Как это? — Фиона даже рот открыла, растеряв всё своё величие и вмиг превратившись в ошеломлённую девчонку. — Это невозможно!
— Ну почему же, мадам? — от души забавляясь, Грир вкрадчиво наклонился к ней. Этот пустой разговор хотя бы отвлекал его от тягостных мыслей. — Вы ведь как раз туда и собирались.
— Но не сию же минуту! — возопила Фиона, потрясая кулачками у него перед носом. — Я же должна узнать, что будет с парнишкой! И… и… как мы сможем оказаться в Сан-Кастильо столь быстро?!
Грир ещё ниже склонился к её маленькому ушку с серебряной серёжкой в нём и признался драматическим полушёпотом:
— Хочу покаяться перед вами, мадам. Всё это время я задерживал вашу труппу на борту «Разящего», желая подольше насладиться вашей красотой и талантом. Но… — Он сделал столь излюбленную Фионой выразительную паузу и продолжал: — Я всегда мог доставить вас к месту вашего назначения всего за пару часов, и сейчас я это наконец сделаю.
Фиона так и ахнула, потрясённо уставившись ему в лицо своими пронзительными тигриными глазами, но Грир не дал ей вставить ни единого слова, сказав уже совершенно серьёзно и непререкаемо:
— То, что мы затеяли — предприятие опасное, и рисковать вашими жизнями я не намерен, не взыщите.
— Мы просто помешали бы вам в ваших… амурных делах, не так ли, капитан? — почти по слогам процедила Фиона, продолжая сверлить его негодующим взором.
Ох, и ведьма!
Грир развёл руками с показным смирением, а Моран, который, затаив дыхание, всё это время стоял позади них, злорадно фыркнул. За это он получил свою порцию испепеляющего презрения от стремительно обернувшейся актрисы, но только невинно поднял брови.
Губы у Фионы вдруг задрожали, и она опять превратилась из разгневанной ведьмы в несправедливо обиженную девчонку.
Грир легко вздохнул, порылся в кармане камзола и извлёк оттуда изрядно потёртый замшевый кошель.
— Я благодарен вам и вашей труппе за помощь, — промолвил он с искренней теплотой в голосе. — Я не думаю, что наряды, которое вы одолжили нашему баламуту, уцелеют в этой переделке, и надеюсь как-то компенсировать урон, нанесённый нами вашему гардеробу. Окажите нам честь, мадам, и примите в подарок вот эту штуковину.
Помедлив, Фиона протянула Гриру ладонь, и он с поклоном вложил в неё кошель, завязки которого актриса быстро распутала и запустила пальцы внутрь.
Глаза её потрясённо распахнулись.
— Штуковину? Шту-ковину?! Вы что, с ума сошли, капитан? — осведомилась она хриплым сдавленным полушёпотом.
В её пальцах блеснул нестерпимым холодным огнём огромный бриллиант.
Грир негромко рассмеялся:
— Не хочу вводить вас в заблуждение — это безделица, подделка, мадам. Однако… — Он помедлил пару мгновений и тихо признался: — У меня с ней связано много воспоминаний. У нас, — поправился он, покосившись на Морана с непривычной мягкой улыбкой, на мгновение осветившей его сумрачное лицо. — Мне жаль терять эту игрушку. Но эскапады нашего шельмеца в вашем наряде стоят того. Не будь вас, мы бы никогда не увидели его… таким.
Он запнулся и сжал губы, чтобы не сказать лишнего.
Моран, опустив ресницы, согласно кивнул, и Грир опять мимолётно улыбнулся. А Фиона со вздохом уронила алмаз обратно в кошель и проворчала:
— Самое главное — чтобы этот ваш шельмец остался цел и невредим… и провались они, эти тряпки!
— Дидье сам вернёт вам ваши прекрасные наряды, мадам, — горячо заверил её Моран, и актриса, внимательно глянув на него, вдруг потянулась к нему и шепнула в самое ухо, удержав за плечо и не дав отстраниться:
— Ах, мальчик… как же это тяжко, как больно — любить сразу двоих!
Моран даже задохнулся, снова прикусив губу, а потом тоже почти неслышно отозвался:
— Нет. Нет, если они тебя любят.
Фиона ещё несколько мгновений пристально смотрела ему в лицо, а потом со вздохом мимолётно провела кончиками пальцев по его зарумянившейся щеке.
— Хватит болтовни! — буркнул Грир, оборачиваясь к ним. — Ступайте-ка в свою каюту, мадам, надвигается буря. А ты, парень, отправляйся в трюм, проверь, всё ли в порядке с пушками.
Он глубоко вздохнул, провожая Морана глазами, а потом с той же тревогой взглянул в стремительно темнеющее небо, по которому ветер гнал рваные лохмотья облаков.
Грядущая ночь обещала быть чёрной, как адская смола. И этой ночью каждый из двоих, что был ему дороже жизни, мог оказаться на волосок от смерти.