Бернард Корнуэлл - Ватерлоо Шарпа
— Отходим! — вскричал Даннет, видя, что задача выполнена.
— Пришей ублюдка! — рявкнул Харпер.
— Где он?
— Смотри на дерево, левее него в тридцати ярдах!
Шарп находился ниже по склону, чем Харпер.
— На колено. Направь ствол на ферму!
Харпер молча подчинился. Выставив вперед левую ногу, он опустился на правое колено и направил винтовку на кухонный двор фермы, который казался усеянным телами артиллеристов. Часть стрелков уже бежала вверх по склону.
— Поторопись, Бога ради, — проворчал он.
Шарп лег на живот и просунул винтовку в пространство между левой голенью и правым бедром Харпера. Теперь полковник был надежно укрыт от глаз штабных офицеров принца, наблюдающих за бойней во дворе фермы. Лошадь принца стояла поперек склона, и в прицел винтовки Шарпа попадал левый бок принца.
У Шарпа не было времени заряжать отборным порохом и заворачивать пулю в кожу. Он использовал простой патрон, но если Бог будет милостив сегодня, то и простого патрона окажется достаточно, чтобы отплатить за тысячу жизней и быть может спасти другую тысячу.
— Боже храни Ирландию, — прошипел Харпер, — намерен ты, черт возьми, шевелиться?
— Не стреляй до меня, — спокойно сказал Шарп.
— Если ты не поспешишь, нас обоих пришьют тут!
Шарп и Харпер остались практически единственными из стрелков, не покинувшими склон. Остальные уже мчались во весь дух к спасению, а разъяренные вольтижеры гнались за ними. Харпер сменил прицел, взяв на мушку офицера, казавшегося особенно прытким.
Шарп целился принцу в живот. Молодой Лягушонок находился не далее чем в сотне шагов, достаточно близко, чтобы Шарп мог разглядеть сделанный из слоновой кости эфес его сабли. Винтовочная пуля отклоняется на фут на каждые сто шагов, так что Шарп слегка сместил мушку.
— Во имя Ирландии, убьешь ты его или нет?
— Готов? — отозвался Шарп. — Огонь!
Оба выстрелили одновременно. Винтовка с силой отдала в плечо Шарпу, а клуб дыма мешал ему разглядеть принца.
— Мотаем отсюда! — Харпер увидел, что французский офицер упал, поднял Шарпа и потянул его к гребню. Шарп только что организовал убийство на глазах у всей армии, но никто не кричал и не глядел на него изумленно — похоже, никто ничего не заметил. Французское ядро просвистело у них над самыми головами. Пуля вольтижера зацепила ножны клинка Шарпа и ударилась в землю.
Шарп захохотал. Харпер присоединился к нему. Все еще смеясь, они перевалили через гребень.
— Прямо в брюхо! — Шарп не скрывал торжества.
— Да ты же мазила! Ты герцога, случаем, не пристрелил?
— Это был хороший выстрел, Патрик, — горячо, словно новобранец, только что освоивший сложное оружие, промолвил Шарп. — Я чувствую, что попал!
Майор Уоррен Даннет увидел двух стрелков, корчащихся от смеха, как обезьяны, и решил, что они, подобно ему, радуются успешному выполнению задания.
— Удачное приключение, надо полагать? — скромно сказал он, явно рассчитывая на похвалу.
Шарп с удовольствием пошел ему навстречу.
— Еще бы. Примите мои поздравления, Даннет.
Отважная вылазка стрелков вывела из боя французскую артиллерию в Ла-Э-Сент, прислуга ее была перебита стрелками, равных которым не было ни в одной армии мира.
Шарп отвел Харпера в тыл английской батареи, откуда мог наблюдать, как Ребекк и другие голландские офицеры помогают увезти принца. Тот свесился набок, и держался в седле только с помощью начальника штаба.
— Гарри! — окликнул Шарп лейтенанта Вебстера, единственного из англичан, кто остался при принце. — Что случилось, Гарри?
Вебстер подъехал к Шарпу.
— Плохие вести, сэр. Принцу попали в левое плечо. Это не слишком страшно, но он не может оставаться в строю. Один из этих проклятых вольтижеров попал в него.
— Вот дерьмо, — с искренним огорчением выругался Шарп.
— Действительно, плохая новость, сэр, — охотно согласился Вебстер. — Но жизнь Его Высочества вне опасности. Его отведут к доктору, потом отправят в Брюссель.
Харпер старался сдержать смех. Шарп нахмурился.
— Какая жалость! — голос его выражал неподдельную скорбь. — Как чертовски жаль!
— Как великодушно с вашей стороны так сопереживать, сэр, особенно если учесть, как он с вами обошелся, — смутился Вебстер.
— Но вы передадите мои наилучшие пожелания, лейтенант?
— Разумеется, сэр, — Вебстер козырнул и поскакал вслед за раненым принцем.
Харпер оскалился и принялся передразнивать Шарпа:
— Это был хороший выстрел! Я чувствую, что попал!
— Но подонка-то нет, разве не так, — огрызнулся тот.
— Угу, — согласился Харпер. Потом окинул спокойным взором британскую линию. — Да и нас тоже скоро не будет. Никогда не приходилось видеть такого раньше, а уж тем более бывать.
Шарп понял по голосу ирландца, что тот не верит в победу, и готов был уже согласиться, но какая-то частица в нем все еще отказывалась утратить надежду, хотя он понимал, что победу теперь может принести лишь чудо. Английская армия превратилась в редкую линию из прореженных, обескровленных батальонов, уцепившихся за полоску раскисшей земли на гребне холма, окутанного дымом и посыпаемого ошметками грязи от непрерывно падающих ядер. Позади батальонов не было ничего — только мертвые, умирающие и разбитые орудия. На опушке леса догорали повозки с боеприпасами. Резервов не осталось.
Два стрелка побрели через дым к месту, где располагались Личные волонтеры Принца Уэльского, а французские пушки, все, кроме тех двух, что стояли во дворе фермы Ла-Э-Сент, вели огонь. Долину окутало облако дыма, пронизываемое нечеловечески яркими вспышками выстрелов.
* * *У Ла-Бель-Альянс послышался пробный стук барабана. Последовала пауза — барабанщик подправил белые шнуры, проходящие сквозь кольца, натягивая кожу на барабане, и палочки отбили звонкую, веселую дробь. Еще пауза, потом раздался приказ, и целый корпус барабанщиков начал бить pas de charge.
Это разнесло французам весть, что Императорская гвардия идет в бой.
Император покинул Ла-Бель-Альянс, соизволив проскакать на своей белой лошади почти до самой Ла-Э-Сент. Он остановился в нескольких ярдах от взятой фермы и наблюдал, как подходит его излюбленная Гвардия. Бессмертным Наполеона предстояло пожать последние лавры этого дня. Непобедимая Гвардия должна была пересечь пределы ада и раздавить остатки побежденной армии.
Гвардия шла с примкнутыми штыками. Вспышки выстрелов французских орудий отражались на плотной щетине стальных лезвий и густом мехе медвежьих шапок. В бой гвардейцы шли с неукрашенными шапками, но у каждого к ножнам был пристегнут навощенный парусиновый чехол длиной в восемнадцать дюймов — в нем хранился плюмаж, который предстояло надеть на шапки во время победного парада в Брюсселе.
