Александр Дюма - Монсеньер Гастон Феб
И действительно, почти все противники, что скакали по оставленной незагражденной дороге, либо погибли, либо попали в плен, ведь король мужественно ободрял своих людей, а они со своей стороны мужественно поддерживали его.
Вот тут испанцы поступили так, как говорили перед боем: предоставили всю тяжесть сражения французам и гасконцам, за что их впоследствии жестоко упрекали. Ведь всего в одном льё от места стычки находился король и с ним двадцать тысяч кастильцев, и они могли бы, если бы атаковали португальцев с другой стороны, изменить ход сражения. Но они, напротив, держались смирно, говоря:
«Эти французы и гасконцы так хвастливы и надменны! Они хотели, чтобы им досталась вся слава сражения, пусть и завоевывают ее как знают, мы им мешать не станем!»
Итак, испанцы предоставили французам сражаться до пяти часов, не оказав им никакой помощи, и к тому часу те все были уже либо в плену, либо ранены, либо убиты. Король догадывался о том, что происходит, и хотел выступить вперед, но ему говорили:
«Монсеньер, это ни к чему; французские и гасконские рыцари поразили ваших врагов».
«Пусть так, — говорил король, — но надо идти вперед».
А они делали сотню шагов и опять останавливались, и невозможно было заставить их двигаться дальше.
Наконец к кастильскому королю пробился гонец с криком:
«Государь король, двигайтесь вперед, во имя вашей короны! Сражение под Альжубаротой идет плохо. Авангард почти весь погиб или в плену; у погибших одна надежда — на Бога, а у взятых в плен — на вас. Поймите это, государь король, скачите же скорее!»
Услышав эту весть, король Кастилии понял, что его обманывали. Он пустил своего коня в галоп, не слушая, что ему пытались возразить, и помчался к Альжубароте призывая:
«Скачите вперед, поднимите знамена! Во имя Бога и святого Георгия! Скорее! На помощь, на помощь!»
Но было уже поздно, солнце садилось, и те кастильцы, которым не хотелось спешить, чтобы успеть спасти французских рыцарей, отдающих жизнь за Кастилию, советовали подождать до завтра, поскольку уже наступает ночь. Король, однако, не желал ничего слушать и мчался вперед, а тем, кто уговаривал его вернуться, отвечал:
«Что же, мы дадим нашим уставшим врагам возможность отдохнуть и набраться свежих сил? Тот, кто советует это, не дорожит моей честью!»
И вот португальцы, полагавшие, что сегодня они кончили сражаться, увидели, что битва только начинается. К ним приближался король Кастилии с двадцатью тысячами воинов; исход боя был неясен: второй раз предстояло положиться на Божью волю. Оглянувшись, они увидели, что на руках у них тысячи две пленных, и подумали, что, если враги будут нападать спереди, а пленные в это время поднимутся сзади, сражение может быть проиграно в один момент. Королю пришлось принять жестокое решение, но необходимости противиться было невозможно. Был отдан приказ, чтобы каждый рыцарь предал смерти своих пленников.
Тогда началась уже не битва, а бойня. Никто из пленных не избежал смерти, как бы благороден, мужествен, знатен или богат он ни был. Рыцари, бароны, оруженосцы — все были убиты без жалости и сострадания. Ни мольбы, ни выкуп никого не могли спасти, ведь от исполнения приказа зависела жизнь убивавших. Когда некоторые португальцы хотели защитить тех своих пленных, с кем они уже договорились о сумме выкупа, англичане, особенно настаивавшие на этой мере, вырывали у них пленных из рук, говоря, что лучше жить, чем быть убитыми, и что в бою никто не может полагаться на слово врага. Фруассар пишет, что это было ужасно нерасчетливо: в тот субботний вечер португальцы лишили жизни столько пленных, что могли бы получить за них не меньше четырехсот тысяч франков.
Едва покончив с работой палачей, португальцы должны были вновь взяться за солдатский труд. Они как раз вовремя избавились от опасности сзади. Спереди к ним приближался на полном скаку кастильский король со всем своим войском, с развевающимися знаменами, на конях, одетых в броню подобно их седокам. Португальцы придерживались прежнего боевого порядка, поставив лучников и арбалетчиков по обе стороны дороги, лишенной заграждений, а в конце ее разместив испытанных воинов и самых смелых рыцарей под командой самого короля. От стрел кастильское войско пострадало меньше, чем французы, потому что его кони были укрыты броней. Итак, испанцы, воодушевленные надеждой на победу, прорвались в лагерь португальцев с криками «Кастилия! Кастилия!».
Они не знали исхода первой битвы, не знали о последовавшей за ней резне и полагали, что пленные воспользуются нападением, чтобы взбунтоваться и вступить в борьбу. В этом они ошибались: пленные уже были мертвы, они не могли ни дать помощи, ни принять ее.
Новый поток нападавших бился копьями и секирами, а лучники и арбалетчики с обеих сторон дороги осыпали их дождем стрел. Тогда-то король Португалии сдержал данное им слово: два раза он менял копье, два раза — меч и два раза — секиру. Испанцы поразились тому, что не видят никаких следов авангарда и ничего не слышат о нем, словно он разлетелся дымом.
Трижды их отбрасывали от укреплений, и трижды они бросались снова в атаку. Наконец король Португальский соскочил с коня и потребовал булаву. Ею он поразил дона Гомеса де Мендосу и гроссмейстера ордена Калатравы с братом, так что, когда опустилась ночь, испанцы были третий раз отброшены к подножию Альжубаротского холма.
Тогда король Кастильский и узнал о судьбе авангарда: что он целиком уничтожен, что погиб и его маршал Реньо де Лимузен, что не осталось в живых никого из славных французских рыцарей, приехавших помогать испанцам. И он увидел, что его люди бегут со всех сторон, а португальцы катятся на них подобно лавине. Самые преданные королю люди, окружавшие его, сказали ему: «Монсеньер, вам надо уйти отсюда: уже поздно, ваши люди бегут со всех сторон, каждый стремится спастись, фортуна сегодня против вас, в другой раз вам больше повезет, а теперь, монсеньер, удалитесь отсюда скорее, вот уже подходят португальцы».
Королю подвели свежего коня, на которого в тот день еще никто не садился; это был арабский жеребец, легкий и быстрый как ветер. Король вскочил в седло, пришпорил коня и вернулся в Сантарен, оставив на поле боя десять тысяч лучших рыцарей Франции и Кастилии. Да примет Господь милостиво их души!
Всю ночь португальцы и англичане не снимали доспехов, а на рассвете португальский король разослал во все стороны разведчиков, чтобы выяснить, что стало с противниками. Но все они вернулись, ничего не узнав: то прекрасное войско распалось и исчезло, словно испарилось.
Вот, господин граф, — заключил сир де Корасс, — то, что я могу рассказать вам о сражении под Альжубаротой; вы можете считать это сообщение достоверным.
