Алла Гореликова - Серебряный волк
— Тренировался? — одобрительно спрашивает Лека.
— Ох, еще как! — Карел смеется. Смех его, пожалуй, резок — но заразителен. — А ты, парень, молодец! Серега, да? Честно, мне понравилось!
— Мне тоже. Я ведь первый раз так выложился. Даже не думал, что так могу! Не знаю, Карел, каков ты от природы, но меня заставил из шкуры вывернуться, серьезно тебе говорю!
— А то ты меня не заставил, — снова смеется Карел.
Мы выходим в калитку на Веселого Ваганта — и Карел кивает на вывеску через два дома: огромная кружка с пенным элем поверх толстой закрытой книги.
— Значит, так: это самое приличное заведение в окрестностях Университета, здесь можно напиваться, но не принято буянить. Предупреждаю сразу, потому что единожды отличившихся второй раз сюда попросту не пустят. Мне было бы несказанно жаль потерять доверие здешнего хозяина.
— Поняли, — отвечает Лека. — По чести сказать, я на все готов, лишь бы не пришлось снова переться в «Пьяного поросенка».
«Веселый вагант» и вправду выглядит приличным заведением. Чисто, никакого тебе дыма, вони, копоти… аромат жаркого, белобрысая девчушка-хохотушка снует с подносом, разносит эль, отшучивается от назойливых ухажеров.
— Мой любимый столик. — Карел машет рукой, показывая куда-то в полутемный угол. — Как всегда, свободен. Мари, солнышко, приветствую! Три эля! И перекусить, пожалуй.
— Жаркое? Баранье, с чесноком. — Мари кокетливо улыбается — всем сразу и никому в отдельности.
— Жаркое? — переспрашивает Карел. — Честно говоря, я голоден, как… как свора голодных псов, не меньше!
— Еще бы, — ухмыляется Лека.
Девчонка кивает и убегает на кухню. Очень скоро на столе перед нами красуются три глубокие тарелки, остро пахнущие бараниной и чесноком, три кружки с элем, блюдо с сыром и хлебом.
— Недурно, — бормочет Лека.
— А то! Я же говорил, приличное заведение! — Карел отхлебывает эля и принимается за жаркое. Мы с Лекой и не думаем отставать — тем более и эль, и жаркое, в самом деле, оказываются очень даже недурны.
— Карел, как ты считаешь… — Лека отодвигает в сторону полупустую кружку — третью — и окидывает одобрительным взглядом не то остатки сыра, не то пробегавшую мимо хохотушку. — Удачу надо ловить за хвост?
— А то!
— Тогда предлагаю вот что. К Нечистому в задницу дурацкие «Уложения», побоку генеалогию… и танцы тоже туда же. Маэстро, думаю, только рад будет встречаться с нами каждый день, а я считаю, что учебные часы надо занять тем, чему, в самом деле, хочешь научиться.
— Заниматься фехтованием днем… — Карел допивает свой эль, вскидывает над головой руку и звонко щелкает пальцами: — Повтори, детка! Хорошая мысль, да… только Рене — та еще сволочь, настучит ректору… Я-то отверчусь, а вам несдобровать.
— Нам? — переспрашивает Лека. — Нам несдобровать? Ха! В гробу я видал твоего Рене вместе сего «Уложениями». Так по рукам?
— По рукам, — решительно подтверждает Карел. Кого же он мне напоминает? — Правда, ну ее к Нечистому, такую учебу. Раньше еще законоведение было, математика, морское дело, история, торговля, управление хозяйством… Все разваливается, и Университет тоже. Приличные наставники давно разбежались. Жаль, что я не родился лет на десять раньше. А лучше на двадцать.
ТРИ ДРУГА, ТРИ ВАГАНТА
— Я помню вчерашний наш разговор, светлейший отец Николас, — Мишо Серебряная Струна на миг склоняет голову, — но все-таки хочу довести до конца то сказание, что услышал в Ич-Диаре. Хотя бы потому, что приблизился к той поре жизни принца Карела, о которой всяк говорит по-своему, и не узнать уже, где правда, а где домыслы. Отец Николас, улыбнувшись, кивает. — Между тем, — кашлянув, начинает менестрель, — Карел не покинул родную страну, как думал король. Ведь в душе своей оставался он вассалом отца своего и будущим королем. И он отправился странствовать по Таргале в поисках пути спасения для нее. И те беды, что видел он, и разоренные деревни, и опустелые поместья, и разбойники, от коих приходилось ему отбиваться, лишь укрепляли его в желании вернуть мир с Подземельем. Но настал день, когда переполнилась чаша горестей в душе Карела, и понял он, что мало толку в благих помыслах, пока дела не подкрепляют их. В тот день Карел стал искать встречи с врагами отца своего.
Мишо обводит глазами притихшую братию. Все здесь знали сказание о святом Кареле, все уже поняли, к чему ведет неторопливое повествование лучший менестрель Золотого полуострова. Как раз к тому, о чем всяк в Таргале говорит по-своему… И как же повернет дело Серебряная Струна? В такие минуты Мишо вполне осознает свою власть!
— Однако другая встреча была ему суждена. Случилось так, что сначала принц столкнулся на горной дороге, в опустошенных войною краях, с родичем, сыном Марготы, сводной своей сестры, королевы Двенадцати Земель. Принц Валерий ехал с посольством в Корварену — и в предгорьях, у горы Зеленчаковой, повстречал одинокого путника, бредущего из последних сил, потерявшего коня, измученного незажившими ранами.
Мишо улыбается.
— Впрочем, некоторые менестрели полуострова утверждают, что Карел просто поехал встречать посольство. А кое-кто считает, что и посольство, и Карел встретились уже в Подземелье. Как знать? Важно одно: они все-таки встретились…
Менестрель отхлебывает и продолжает:
— Они были очень разные, два родича-принца. Карел унаследовал могучую стать отца, его пристальный взгляд и злую усмешку и нравом обладал столь же горячим и неистовым. А Валерий, сын Марготы и внук Лютого, был легок в кости, хоть и силен, и на мир смотрел с открытой и ясной улыбкой. Если позволено мне будет сравнение, скажу так: Карел напоминал то скалу, то яростное пламя, Валерий же — быстрый веселый ручей. Но одним оказались они схожи — благородством помыслов и поступков, и безудержной отвагой, и воинским мастерством. И эта схожесть свела двух принцев в миг опасности и сдружила до конца их дней.
Брат Серж смотрит на Анже. Парень сидит среди послушников и слушает на первый взгляд с тем же внимательным благоговением, что и остальные, — но глаза его насмешливо щурятся, а губы дрожат в тщетных попытках удержать улыбку.
2. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене
Вовсе не так они встретились, думаю я. Не так красиво и героически, как рассказывают менестрели… просто и буднично. Самым обычным образом, как и пристало молодым парням. И Валерий не с посольством, и Карел не в изгнании. Вместе фехтуют, вместе пьют. Еще, пожалуй, по девкам вместе отправятся.
Я понимаю вдруг, что завидую им. Их свободе, шпаге в руке, великим делам впереди. И пусть грешно это, завидовать, — но я совсем не стыжусь. Их жизнь имела смысл… не зря ведь помнят о ней спустя столько лет. А кто вспомнит обо мне?
