Евгений Войскунский - Экипаж «Меконга» (С иллюстрациями)
Старый добрый двор! Двор-прерия. Двор-фрегат.
Здесь они родились и выросли, Юра Костюков и Коля Потапкин. Здесь они придумывали свои первые игры и прочли свои первые книжки. Они носились по двору, стреляли из лука и накидывали лассо на фикусы, выставленные для поливки, и не раз их хватала цепкими пальцами за ухо старая ворчливая Тараканша, владелица фикусов (ее настоящая фамилия была Тер-Авакян).
А на первом этаже жил моряк. Мальчишки с почтением взирали на его черную фуражку с золотым «крабом» и золотые, с изломом нашивки на рукавах. Он плавал на пароходе и подолгу не бывал дома. А дома у него были живая черепаха и дочка — худенькая веснушчатая девочка с желтыми косичками.
Девчонок в индейские игры Юра и Коля не допускали, но для дочери моряка сделали исключение. Желтая Рысь (такую ей дали кличку) умела быстро бегать, перелезать через лестничные — перила и съезжать по столбам вниз. Она не ревела, когда ее дергали за косы, а смело кидалась в драку, царапалась ногтями и тонким голосом кричала: «Полундра!» Вообще девчонка внесла в их игры немало морских словечек, заимствованных из папиного лексикона. Двор-прерия постепенно превращался в двор-фрегат. Теперь подвал назывался крюйт-камерой, балкон на втором этаже — капитанским мостиком, лестница — трапом.
Иногда Желтая Рысь показывала фокус. Она втягивала живот под ребра и не дыша стояла так минуту и даже больше. Это внушало уважение. Ни один мальчишка с их двора не был способен на такую штуку.
В квартире моряка, кроме черепахи, были и другие интересные вещи. На одной стене висел настоящий морской кортик, на другой — барометр. Рысь иногда подходила к барометру, стучала по нему пальцем и говорила: «Падает. Будет шторм». На письменном столе, рядом с бронзовым чернильным прибором, всегда лежали два металлических бруска. На них были вырезаны какие-то замысловатые буквы. Рысь сообщила мальчишкам, что бруски очень ценные. Почему они такие ценные, она и сама не знала, но буквы, вырезанные на брусках, определенно хранили тайну. Рысь и мальчишки решили, что когда-нибудь обязательно докопаются до этой тайны.
Ранней весной 1941 года моряк уезжал вместе со своей семьей в Ленинград. Коля перерисовал из книги «Сказки Пушкина» картинку: к пристани подходит старинный корабль с огромным выгнутым парусом; на парусе — изображение солнца; с пристани люди в длинных кафтанах палят из пушек. Рисунок он подарил Желтой Рыси на прощанье. Им не было тогда и девяти лет.
Вскоре в квартиру моряка въехал новый жилец — молодой человек атлетического сложения. У него был голубой мотоцикл, на котором он иногда катал дворовых мальчишек. Кроме того, он учил их приемам классической борьбы. В комнате у дяди Вовы — так звали атлета — красовалась цирковая афиша. Дядя Вова был изображен на ней, среди других артистов, очень красивым и мускулистым, с грудью колесом, в черном трико.
Когда началась война, дядя Вова забил свою дверь гвоздями и ушел воевать. Колин отец, мастер вагоноремонтного завода, тоже был мобилизован. Отцу Юры, инженеру нефтеперерабатывающего завода, дали «броню», да он и не смог бы воевать, так как был невероятно близорук.
Теперь мальчишки играли в разведчиков и партизан. Жилось им трудно, особенно Коле и его матери, день и ночь работавшей в госпитале. Она была медицинской сестрой. Отец Коли не вернулся с войны — он погиб на днепровской переправе.
Закончив семилетку, Коля заявил матери, что теперь будет работать. Мать убеждала продолжать учение, но он был упрям. Юрин отец устроил Колю у себя на заводе, в ремонтном цехе, учеником слесаря, и заставил его поступить в вечернюю школу.
Вскоре Юриному отцу дали квартиру в новом доме. Двор совсем опустел, но теперь у Коли и времени-то для игр не оставалось.
Юра считал, что обижен судьбой, заставившей его всю войну корпеть над учебниками, вместо того чтобы драться с фашистами. А тут еще Колька задается и тычет под нос руки, плохо отмытые от масла и металлической пыли. Так или иначе, после восьмого класса Юра очутился в том же цехе, где работал Николай. Они вместе окончили вечернюю школу и поступили в институт на вечернее отделение.
Вскоре после окончания институтского курса молодые инженеры стали работать в «НИИТранснефти», в отделе, которым руководил Привалов.
Друзья пересекли двор, прошли мимо фикусов, выставленных для поливки, и стали подниматься по лестнице. Двое мальчишек, размахивая деревянными пистолетами и возбужденно крича, обогнали их, перемахнули через перила и съехали вниз по столбам.
— Видал? — Юра проводил мальчишек любопытным взглядом. — До чего похоже!
Через застекленную галерею они прошли в комнату. Здесь было прохладно. Над письменным столом Николая громоздились полки с книгами. В углу стоял, как цапля на одной ноге, фотоувеличитель.
Юра взял со стола самодельное ружье для подводной стрельбы, осмотрел его.
— Пружина туговата.
— В самый раз, — сказал Николай. — Слабее нельзя.
— Давай заканчивай к воскресенью. Постреляем.
— В воскресенье гонки. Забыл?
— А, верно! — Юра бросился на койку и блаженно потянулся. — Летний план выполнен, а, Колька? — Он стал загибать пальцы на руке. — Акваланг сделали. Цветную фотопленку освоили. Ружье почти готово. Скоро я свой магнитофон закончу. — Он поцокал языком. — Зверь, а не магнитофон будет. Увеселительный агрегат.
— Юрка, — сказал Николай, вытаскивая из ящика стола листки, испещренные эскизами и расчетами, — посмотри-ка, что я набросал.
Юра взглянул на листки.
— Какие-то груши. — Он протяжно зевнул. — Убери. Неохота вникать.
— Ты послушай сперва. Помнишь разговор о поверхностном натяжении? Шеф интересную мысль кинул.
— Шеф велел ее из головы выкинуть. Николай разозлился:
— Кретин! С тобой невозможно стало говорить на серьезные темы! Одна Валечка у тебя в голове!
— Сам кретин, — благодушно отозвался Юра. — Ну ладно. Излагай.
Николай включил вентилятор.
— Ответь, — сказал он, закуривая: — какую форму имеет жидкость?
Юра вскинул брови:
— Форму сосуда, в который она налита. Об этом догадывались еще первобытные люди…
— Обожди. Теперь берем каплю. Что удерживает жидкость в капле? Натяжение поверхности. Без всякого сосуда. Идеальная форма минимальной поверхности — шар. Но капля не круглая: земное тяготение придает ей грушевидную форму.
— Каплевидную, — поправил Юра…
— Именно. Слушай дальше…
Но тут в дверь постучали. В комнату вошел крупный, атлетически сложенный мужчина в белой майке и синих пижамных брюках. У него было щекастое лицо, мощная нижняя челюсть и веселый рыжеватый хохолок на макушке. Из-под майки выпирали мускулы, несколько заплывшие жиром.
