Александр Быков - Стылый ветер
— По-моему, этот тоже ни черта не понимает по-немецки. Может, бабка показывала не на него, а на вон того старикашку? — обратился по-немецки же к Матишу Милош.
— О, господа! Так вам нужен переводчик? Простите мне мое неважный акцент и это... Я понимай. Только не очень четко говори по-вашему. Моя прабабка был из Франкфурт, — затараторил итальянец по-немецки. — Я есть очень рад, если вы мне платить за перевод, говори за вас, если вам не знать местный язык. Полцехина в день я буду очень рад вам служить, пока надо для вас говори...
— А этот голодранец быстро соображает, — по-славянски сказал Матиш. — Лишь бы по-итальянски он говорил лучше, чем по-немецки.
— Что вы говори? Я не есть очень слышать...
— Точно, — кивнул в ответ Милош. — По-славянски не понимает ни слова.
— Я говорю, возьмем тебя за четверть цехина в день! — гаркнул Матиш почти над ухом Жакомо.
— Си, синьор! Только зачем ори на мой ухо. Я есть не глухой. Говори вам привыкну, буду совсем очень точен. Один раз мой прабабка из Франкфурта мне говорил...
— Повторяю вопрос: случалось ли что-нибудь необычное в вашем городе в эти три дня? — грозно зарычал на него Бибер, и итальянец весь внутренне сжался.
— Си. Одни раз... случался. На той неделе сдохла корова вдова Чикиретти. Хотя совсем еще здоровой была. Очень здоровой. Вот и говорит люди: как колдовство... А позавчера лошадь бесился, и молодой фройлен спас полковник Родриго... Вон его дом, у холма, рядом с садом. Спас и уехал с ней в дом. — Жакомо Питти облизнул губы. — Не желают ли доны еще платить мне честный рассказ? Если вы кого-то искать, узнавать, я есть незаменим в этот город. Любой знает, как я есть полезен для любознательный путешественник...
— Си, — кивнул Матиш. — Будешь получать в день не четверть, а полцехина, если будешь для нас еще и шпионить... А как выглядела та девица, которую спас полковник Родриго?
— Во-во! И спроси, какой масти была ее лошадь, — подсказал Милош. — Сдается мне, господа, что мы нашли эту чертовку.
Сладковатый запах дыма. Удары барабанов где-то вдали, на краю сознания. Глубоко вдохнув, Ахмет закрыл глаза. Река. Ветер. Жаркий ветер пустыни. Кто-то в белом бурнусе на том берегу. «Алла! Ты знаешь, о чем я сегодня прошу... Знаешь, о ком я прошу тебя ежечасно. И если спасти ее может лишь чудо, так сделай же чудо! Ты слышишь, Господи?.. Дай мне силы, дай достучаться мне до тех, кто ЕЕ может спасти... Господи, дай ЕЙ сил и удачи, сделать все так, как хочет ОНА...»
Солнце нещадно палило. В карете было уже невыносимо душно, и они решили немного развеяться, проехавшись верхом. Пончес подвел прямо к подножке кареты арабского скакуна дона Родриго, а затем и лошадь Ольги. Удар хлыста, и Ольга устремилась вперед, обгоняя вереницу повозок и конных слуг — имущество дона Родриго, которое он вез собой в жемчужину Адриатики. Испанец бросился ее догонять. Сатана помогал Ольге, усмиряя порой взбрыкивающую лошадь или давая полезные советы. Скачка, наконец, развеяла ту атмосферу беспросветной тоски, что окружала Ольгу с самого начала поездки.
Сделав изрядный крюк по скошенным полям и лугам Аджио, они вернулись к повозкам. То ли полковник заранее распорядился, то ли его слуги оказались так расторопны, но Ольгу и Родриго по возвращении ждал богато обставленный пикник на природе.
«Да это настоящий пир. Ого! Даже сервиз серебряный. Интересно, бедняга Родриго так старается, чтобы меня удивить, или привык всегда так обедать?.. Неужели я уже не увижу Ахмета?.. Исполнит ли Сатана свое обещание? Впрочем, как я смогу проверить его?»
— Твое здоровье, Мария!
«Только обещай мне, Селим, что она будет жива. Слышишь? Слышишь, Селим?!»
«Ладно. Хорошо... Обещаю. Ты же знаешь — мое слово крепко. И тебя мы оставим в покое. И ее, когда сделает свое дело, отпустим, обеспечив деньгами. Только не обмани на этот раз. Сделай все, как договорились. Я отдам приказ, и уже через час они выйдут в море».
Рука Пройдохи Селима привычным жестом разрубила мир пополам, наискось, слева направо, и пламя, дернувшись нервно, скрыло картинку. Ахмет устало уронил руку с кальяном на землю. Он чувствовал себя, как выжатый лимон.
«Нет. Нельзя расслабляться. Ни минуты не медля — в седло».
Тряхнув головой, он вскочил.
— Воды!
Ходжа окатил его с ног до головы холодной колодезной водой.
— О-о... — Вытерев голову, Ахмет посмотрел на мир уже обычными, незамутненными, лишь немного покрасневшими глазами. — Саллах еще не пришел?
— Да здесь я. Вот уже полчаса дожидаюсь, пока ты соизволишь прийти в себя и послушать... Она уехала. Слуги говорят, что в Венецию. — Саллах сочувственно посмотрел на товарища. — Сегодня с утра, вместе с полковником Родриго.
— Так чего мы стоим тут, как идиоты? Седлайте коней!
Двадцать четвертого октября, в полдень, обосновавшиеся в самой дешевой корчме и отдохнувшие от вчерашней сумасшедшей скачки солдаты Христа собрались, чтобы допросить своего, только что вернувшегося с задания «шпиона». У Жакомо Питти был помятый вид, сизый нос и счастливое выражение лица. Давно он не напивался так за чужой счет.
— И что же он тебе рассказал после третьей кружки? — Матиш склонился над Жакомо, как паук над мухой.
— Что он точно не знай... Дон Родриго называть ее баронесса фон Муртен... Мудорф... Как-то так. Знакомился с ней на рынке, когда понес этот лошадь. Это весь город знай. Так?
— Так, — кивнул Матиш. — Что еще?
— Он говорил... Они уехать на юг.
— Собираются уехать? — Матиш встревоженно оглянулся на своих товарищей.
— Но, но! Не собирайся!
— Не собираются, не хотят уезжать?
— О, но! Хотел! Хотят. Совсем уехал. Слуги, Мария карету поехал. Совсем. Потом приедет. Через неделя, две... Может, месяц. — Жакомо обвел своих работодателей удивленным взглядом. — Это есть вам совсем плохой новость?
— Почему так поздно сказал? — вполголоса спросил Матиш. — Пил со слугой с самого утра и до обеда, когда нам каждая минута была дорога, сволочь?
— Когда?! Когда они уехали? — Бибер схватил итальянца за грудки.
— Утро. Совсем рано, как солнце совсем... только поднялся.
— Господа, — выдохнул Ульбрехт, — незачем терять время. Еще только полдень. Если сей же час пуститься в погоню…
— А слуга не сказал тебе, куда дон Родриго уехал?
— Си, сеньор. Конечно! В Венецию... Слуга так сказать. Много слуг, карета, повозки, лошади, все-все брать с собой. Даже серебряный прибор для еда... Сеньор Родриго есть очень богат...
— К черту богатство сеньора Родриго. Ты заработал свои полцехина... И пропил целый цехин. Теперь ты нам должен еще один день работы.
Итальянец удивленно уставился на Матиша:
