Михаил Щукин - Лихие гости
Михаил молчал: он не знал, что ответить – слишком уж внезапно и непоправимо навалились на него эти известия. Только и смог прошептать, не размыкая крепко сжатых зубов:
– Дай срок, Илья, скажу…
Но вот и срок прошел, целых три дня, а сказать Михаилу было нечего, его визиты по уездным властям закончились ничем: есть завещание, оформленное в установленном порядке и по всем правилам, и, согласно этому завещанию, господину Спирину не положено выдать из имения Остроуховой Любовь Сергеевны даже и сухой травинки.
Вернувшись в гостиницу после очередного неудачного визита, Михаил, не раздеваясь, прилег на кровать и забылся коротким сном, а во сне увидел себя мальчишкой. Будто идут они с Ковригой по пустому полю, а впереди перед ними синеет озеро. Очень хочется пить. Они все убыстряют шаги, почти бегут, а озеро отодвигается и отодвигается… Так и не достиг он во сне синего озера, проснувшись от нестерпимой жажды. Долго пил воду прямо из пузатого стеклянного графина, а когда осушил его до самого дна, грохнул об пол с такой силой, что звенящие осколки весело разлетелись по всему номеру. Было у Михаила такое чувство, будто вновь оказался он на длинной и пустынной дороге с нищенской сумой через плечо.
Вскинулся Илья, который спал в углу в этом же номере, не желая возвращаться в имение, ошалело спросил:
– Ты чего бушуешь, Мишаня?
– Как ты Федора Арсентьевича называл – змеем?
– Истинно так, он и есть змей, самый настоящий, без подмесу.
– На змеев тоже охотники имеются. Слушай меня, Илья…
Илья выслушал, ни о чем не спросил, лишь кивнул кудлатой, растрепанной головой и пообещал:
– Все, Мишаня, сделаю, не сомневайся.
И сделал.
Под вечер встретил его недалеко от имения, куда Михаил приехал, наняв подводу, проводил в укромную ложбину, где щипал траву оседланный Воронок, и велел дожидаться темноты, сообщив:
– У меня все готово. Как угомонятся, дам знать.
Уже в сплошной темноте в имении мигнул фонарь – раз, другой, третий… Михаил взлетел в седло и пустил Воронка крупной рысью.
Вдвоем с Ильей они сразу в нескольких местах запалили имение, и когда убедились, что огонь набрал силу и что потушить его невозможно, тихо выехали на дорогу и пустились по ней во весь мах.
Выскочив на дальний пригорок, Михаил остановил Воронка и привстал на стременах, чтобы лучше разглядеть огромное зарево, которое вздымалось в ночной темени на полнеба – ярко и страшно горело старинное имение, где прожил он благополучные свои годы. Больше они уже никогда не повторятся – в этом он был твердо уверен, как уверен и в том, что отныне начинается у него новая жизнь, которая никаким боком не будет походить на прошлую, уже прожитую.
Подъехал отставший Илья, тоже обернулся, поглядел и сказал:
– Ладно, хватит любоваться, поскачем дальше…
А куда – дальше?
Решили пока вернуться в уездный город. Илья быстренько нашел барышника, продал ему лошадей и пришел в гостиницу. Выложил перед Михаилом деньги, спросил:
– Выходит, прощаться будем, Мишаня?
– Деньги себе оставь. А прощаться… прощаться, Илья… Давай не торопиться, я утром скажу, что надумаю.
Илья, как всегда, не тратя зря слов, кивнул, бросил котомку на пол в углу номера и мгновенно уснул. Михаил в эту ночь не спал, лежал на кровати, вглядывался в мутно белеющий потолок и не знал, что ему делать дальше. Понимал, что самое верное и безопасное решение – это отправиться к месту службы, в гарнизон, и служить там, забыв о том, что произошло. Но все существо его восставало и не желало принимать этого решения. Восторг, с которым он глядел на взметнувшееся на полнеба зарево, не проходил, будто что-то случилось за ночь, словно перевернулась душа и он обрел новое зрение, увидел: кроме серой службы, которая ждет его в гарнизоне, есть иная жизнь – опасная и грозная, которая может захлестывать без остатка.
Задремал Михаил лишь под утро. И почти сразу проснулся от осторожного стука в дверь. Илья уже был на ногах, тревожно смотрел на него и одновременно на окно, в которое весело сочился солнечный свет. Михаил кивнул, и Илья, поняв его без слов, бесшумно раскрыл окно, распахнул створки – если уж придется прыгать, чтобы никакой задержки не случилось.
– Кто там?
– Господин хороший, – донесся из-за двери приглушенный голос коридорного, – извиняйте великодушно, вас одна дама желает видеть…
– Какая дама? Я никого не жду!
– А я без приглашения, милый друг, – зазвенел в ответ напевный женский голос, – нам очень нужно поговорить, Михаил. Поверьте, вам ничего не угрожает.
Илья взмахнул рукой, показывая, чтобы Михаил не открывал двери, но тот, сам не понимая почему, отщелкнул медную, тускло сверкнувшую защелку, и увидел перед собой Марию Федоровну, одетую в черное траурное платье, в черной же шляпке с темной вуалью, которая закрывала почти все лицо. Мария Федоровна быстро переступила через порог, защелкнула за собой дверь и повернулась к Михаилу, медленным, красивым движением тонкой руки приподняла вуаль. На него в упор смотрели огромные голубые глаза, влажные, словно в них стояли слезы. Они завораживали, а знакомый голос с трудом доходил до сознания:
– Михаил, это невежливо, даже неприлично… Спалили имение и уезжаете, не попрощавшись. Мы могли бы поговорить, нам есть что вспомнить…
– Что вам нужно? – собрав всю свою волю, перебил ее Михаил. – Я не поджигал никакого имения!
– Поджигали, не поджигали… – Мария Федоровна легким величавым шагом пересекла номер и оказалась у раскрытого настежь окна, выглянула и спокойно, напевно известила: – Вот эти господа сейчас и разберутся – кто виноват, а кто невиновен… Гляньте, Михаил, будьте любезны!
В узком и высоком проеме окна хорошо было видно, что по площади перед уездной гостиницей, взметывая сапогами летучую пыль, степенно и важно вышагивая, будто гусаки, двигаются трое городовых, придерживая на боках тяжелые шашки в черных ножнах.
– У вас нет времени, Михаил, и выбора тоже нет. А я все-таки желаю вам добра. Сейчас коридорный выведет нас через черный ход, и мы спокойно покинем этот городишко. Решайтесь, иначе будет поздно.
Михаил быстро взглянул на Илью, тот насупился и отвернулся.
– Хорошо, ведите, – через силу выдавил из себя Михаил и схватил саквояж с вещами, который уложил еще ночью.
Расторопный коридорный, низенький и худенький парень, похожий своими ухватками на мальчишку, вывел их через черный ход на другую улицу, где уже стояла коляска с крытым кожаным верхом. Михаил подсадил в нее Марию Федоровну, запрыгнул следом за ней, но, прежде чем коляска рванулась с места, успел еще оглянуться – где Илья? Тот, не оборачиваясь, быстро уходил по деревянному тротуару. Михаил хотел окликнуть его, но Мария Федоровна положила ему на плечо узкую руку в темной перчатке, останавливая, и сказала негромко:
