Синтия Хэррод-Иглз - Князек
...Когда он вновь приехал, летом 1585 года, Леттис сразу почувствовала, что его что-то тяготит, и он это от нее скрывает. Он казался спокойнее, и хотя при посторонних он вел себя как обычно, но время от времени уносился мыслями куда-то далеко... Это было на него непохоже. Он проводил больше времени с дочерьми, и Леттис отметила, что он необычно нежен с ними. В его шутках с Лесли ясно угадывалась ласка, с Джин он говорил необыкновенно уважительно, а Дуглас он посадил к себе на колени, как в детстве, и с восторгом любовался ей.
Леттис глядела на него и не могла наглядеться: он становился старше, черты его лица сделались резче, в волосах и бороде блестела седина, а во взгляде кроме привычной насмешливости появилось еще что-то – что? Грусть? Или просто усталость? Она пристально изучала его, с изумлением замечая глубокие морщинки у глаз и то, как опускаются уголки губ, когда он умолкает, и то, как слегка сутулятся его плечи... Она вдруг ясно осознала, чем станет ее жизнь, если он вдруг умрет – она содрогнулась и отогнала прочь ужасающую мысль. Так зимой захлопывают ставни и подвигаются ближе к огню... Роб заметил ее движение – и на губах появилась обычная его сардоническая ухмылка.
– Что с вами, леди? Или вы замерзли, мадам? Ах, так вы не вполне еще изжили английскую изнеженность? Или вы получили свыше какой-то тайный знак? Так знайте – Господь посылает вам его, чтобы напомнить: нежные создания особенно смертны. В этом неухоженном саду процветают лишь старые, безобразные и сучковатые деревья... – Он вдруг резко встряхнул сидящую у него на коленях Дуглас – девушка онемела от изумления. – Так берегись, мой зяблик, – и прекрати носиться верхом на своей кобылке по колючему терновнику! Да знаете ли вы, мадам, – сурово обратился он к Леттис, – как отважно эта малышка прыгает на лошади через толстенные поваленные деревья, а вокруг топорщатся жуткие колючки... Какому риску подвергает она свое нежное тельце и прекрасное личико! Стыдись, Дуглас, – хороша же ты будешь с исцарапанным лицом! Все поклонники отвернутся от тебя. – Роб смачно поцеловал дочь в розовую щечку и, поставив на ноги, шлепнул по попке. – А теперь довольно – подите все прочь! Я желаю переговорить с леди Гамильтон с глазу на глаз. Идите спать! Спокойной ночи, детки. Да благословит вас Бог.
Леттис смотрела, как девушки медленно выходят, приседая в реверансе на прощание и унося с собой привезенные подарки – и у нее вдруг защемило сердце. Когда они с Робом остались наедине, он встал, потянулся и, встретив обеспокоенный взгляд жены, сардонически вскинул бровь:
– Ну, что?
– Господи, в каком ты нынче странном настроении! – немного нервно произнесла Леттис. Он улыбнулся и принялся расхаживать по комнате.
– Люблю быть непредсказуемым, неожиданным... Только так и можно выжить. А именно об этом я нынче и думаю...
– Роб, да уж не болен ли ты? – взволнованно спросила Леттис.
– Нет, детка, – рассеянно отвечал он. Еще немного походил, заложив руки за спину, и, наконец, заговорил: – Ты ведь знала, не так ли, что я некоторое время прилагал усилия к тому, чтобы помочь королеве Марии завладеть английским престолом?
Напрямую об этом он ей никогда не говорил, но она кропотливо собирала воедино бросаемые им намеки, соотнося это с вестями, время от времени достигавшими ее ушей.
– Я догадывалась.
На мрачном лице Роба мелькнула усмешка:
– Да, малышка, так я и ожидал. Умная женщина – опасный товарищ. Ну, ладно, ты знаешь, чем занимался я все эти годы – и знаешь, почему. Но дела шли неважно. Люди давали обещания – и не сдерживали их. Теперь же англичане издали указ, что в случае, если их государыня будет убита, то Марии трона не видать как своих ушей... Нет-нет! – быстро добавил он, увидев, как ошеломлена Леттис. – Я не замышлял этого убийства – хотя другие... Но теперь птичка в клетке – Мария совершенно беспомощна. Сэр Амиас Полет – знаешь его?
– Да, он дальний родственник моего отца. – Роб кивнул.
– Так вот именно его заботам поручили королеву – он кажется неподкупным, хотя в это трудно поверить. Так вот, дитя мое, я здесь потому, что мне стало кое-что известно. Оказывается, наш обожаемый король Джеймс состоит в тайных сношениях с королевой Елизаветой.
Леттис ахнула. Роб без труда понял ее.
– Подозреваю, дело в деньгах. Он многое отдаст за право иметь кошелек, в который не станут совать носы придворные советники. Теперь понимаешь, что настали тяжелые времена, и надо действовать – действовать решительно.
– Но, Роб, почему ты мне все это говоришь? Роб покачал одобрительно головой:
– О, эта умница! Она сразу берет быка за рога. Боже, Боже, если бы ты родилась мужчиной – каким прекрасным товарищем ты стала бы мне! Я объездил бы весь свет, всего добился бы рядом с таким другом, как ты! Но все сложилось иначе... – он отшатнулся от нее, словно изумился самому себе. Леттис в ужасе заломила руки:
– Роб, о чем ты? Что ты хочешь со мной сделать! Он стоял спиною к ней, закрыв лицо руками, и сдавленным голосом произнес:
– Хочу причинить тебе боль. Убить тебя.
Леттис оцепенела. Какое-то время спустя он обернулся и вопросительно посмотрел на нее. Она взглянула ему в глаза, пытаясь одними глазами сказать то, чего не в силах была высказать словами: как она любит его, как верит ему, и что полностью покорна его воле... Он криво улыбнулся:
– Ну? Отчего же ты не кричишь? Не зовешь на помощь? Тебе что – чужд нормальный человеческий страх? А что, если... – он приблизился, протянул руки и сомкнул пальцы на ее горле поверх твердого воротничка. – Что, если я сейчас задушу тебя вот этими руками? Или... На поясе мой верный кинжал. Ты так легка и хрупка – я могу одной рукой схватить тебя, а другой вонзить его тебе в сердце...
Теперь руки его блуждали по ее телу.
– Ну, теперь-то вы закричите, миледи? – прошептал он, глядя ей прямо в глаза. У нее подкашивались ноги от желания, она задрожала – или это дрожали его руки? Он ухмыльнулся шире: – Ах ты, потаскуха, бесстыдница! – пробормотал он. – Ты трепещешь вовсе не от страха... Правда ведь, леди Гамильтон, причина совсем в другом? Я могу убить тебя – если только сперва испугаю...
Он стремительно склонил голову и поцеловал ее – губы Леттис раскрылись навстречу его губам, словно спелый плод. Она чувствовала, что он уже другой, что он хочет ее – он подхватил ее на руки, отнес на постель и уложил. А она не спускала с него глаз, зачарованная и оцепеневшая, полная желания – словно медоносная пчела, возвращающаяся в улей с полей... Но он не лег с ней, не овладел ее телом. Он просто присел на краешек кровати, взял ее руки, глядя на нее с такой щемящей жалостью, что Леттис вдруг поняла: это правда, он заставит ее страдать, убьет ее...
