Евгений Санин - Завещание бессмертного
Гелиополиты вынуждены были оставить Левки и уйти во внутренние области страны, где их поддержала сельская беднота и население маленьких городов. Богатые греческие полисы, в первую очередь Эфес, Смирна, Милет и Кизик выступили на стороне Рима и отказались присоединяться к восстанию.
Тогда Аристоник объявил о полной отмене рабства не только в Пергаме, но и на всех захваченных им территориях.
Не даром Артемидор пугал купцов и вельмож… Прослышав, что Аристоник создал государство Гелиоса, где нет ни богатых, ни бедных, ни рабов, ни господ, со всех сторон к нему ринулись обездоленные своими правителями и недовольные притеснениями Рима люди.
Сотнями, тысячами стекались сюда разорившиеся ремесленники и крестьяне, и целыми массами, которым вообще не было счета, бежали не имевшие никаких иных надежд на счастливую жизнь рабы…
Прибыл даже философ–стоик Блоссий. После гибели своего друга и единомышленника Тиберия Гракха, он окончательно разочаровался в римских порядках и новой целью своей жизни поставил помочь Аристонику устроить это единственное на земле царство справедливости.
Кого только не видел тогда Эвбулид здесь: из Сирии и Галатии, Ликии и Киликии, Каппадокии, Вифинии, Понта…
Шли отовсюду.
Все спешили к Аристонику.
И это не могло не встревожить соседей.
А восстание, тем временем, разрасталось. Снова были захвачены Левки, следом за ними завоеваны Фокея и Колофон.
Взоры уже не на шутку встревоженных правителей соседних стран устремились в сторону Рима.
Но тот почему–то медлил. И тогда Митридат V и Ариарат V, цари Понта и Каппадокии, заключив между собой союз, решили сами остановить распространение этой, немалой для себя, опасности.
Первым выступил понтийский царь.
Но до чего же странными и коварными были его действия!
Вместо того, чтобы пойти на изготовившегося к обороне Аристоника, он неожиданно напал на оставленный, как восставшими, так и правительственными войсками Пергам.
Беззащитная столица восставшего царства едва ли не по колено была залита кровью.
Нагруженные богатой добычей армия Митридата с победой вернулась в Синопу.
Тогда воодушевленный удачным примером соседа, в войну поспешил вступить и Ариарат.
Однако его войску повезло куда меньше, а участь самого царя оказалась поистине трагична. Путь к Пергаму для его армии пролегал через области, занятые восставшими. Начались яростные бои, в ходе которых каппадокийцы бесславно отступили, а их царь Ариарат был убит.
Воодушевленные такой победой гелиополиты стремительно стали расширять владения своего царства.
Тут уже забеспокоился и сам Рим.
В Пергам была направлена консульская армия под командованием Муция Сцеволы. Бывший не столько воином, сколько ученым законоведом, пожилой римлянин не выдержал тяжести этого похода и умер, едва успев его начать.
На смену ему Рим немедленно прислал другого консула — опытного полководца Публия Лициния Красса.
Цари Понта, Вифинии, Каппадокии и Пафлагонии, а также крупнейшие греческие города Малой Азии обязались оказать ему всяческую военную помощь.
На государство Солнца, словно огромные темные тучи, со всех сторон надвинулись вражеские войска…
Но гелиополиты не унывали.
Они беззаветно были преданы Аристонику, и, вверив единственное дорогое, что у них оставалось – жизнь Гелиосу, несокрушимо верили, что этот, самый светлый и добрый, среди всех олимпийцев, бог поможет им отстоять его царство от любого врага.
Все без исключения были настолько уверены в победе, что даже во время высадки консульской армии, в государстве Гелиоса игралась первая свадьба!
Посаженным отцом был сам Аристоник, другом жениха – Эвбулид. А жених с невестой – Лад и Домиция…
И все–то было бы ничего, да в самый разгар торжества примчался нежданный гонец — Прот, сообщивший о прибытии посла Новосирийского царства.
Это вызвало бурю ликования в стане гелиополитов.
И только трое – Аристоник и Эвбулид с Домицией не разделили общую радость.
Аристоник — потому что знал о печальной участи Новосирийского государства и его царя. Захватив Тавромений, даже охочие до славы римляне, не желая унижать себя триумфом над рабами, не стали беречь Евна для того, чтобы провести по улицам Рима, а просто задушили его в тюрьме. Вместе с женой, Серапионом и другими оставшимися в живых руководителями восстания. Остальных рабов казнили или вернули бывшим господам. Эту новость Аристоник знал уже давно и не без основания, тщательно скрывал от своих подданных.
А Эвбулиду с Домицией стало не до веселья, едва только они увидели вошедшего, следом за приосанившимся Протом, посла.
Это был Фемистокл…
Вместо того, чтобы сразу же отправиться в Пергам он, рискуя жизнью, пристал к берегам Италии. Здесь он пробрался в город, где должна была быть Домиция и, узнав, что она по дороге домой попала в плен к пиратам, повсюду принялся разыскивать ее.
И надо же – где и как сумел отыскать…
Узнав обо всем, на этот раз онемел, и надолго, Лад.
А консульская армия, между тем, неумолимо продвигалась вперед, и вскоре осадила гелиополитов все в том же городе Левки.
Как только за последним из отступавших закрылись тяжелые ворота, Аристоник, вызвал к себе Фемистокла. Расспросив его обо всем, он посетовал на то, что тот опоздал к морской битве. Одно его имя1, по убеждению царя, вселило бы ужас во врага, вдохнуло уверенность в своих воинов, и обеспечило им победу. Но сделанного не вернешь. И Аристоник поручил, имевшему уже опыт в таких делах, греку вести оборону осажденного города.
Фемистокл, не мешкая, принялся за дело. Он умело расставил гелиополитов на стенах крепости, обеспечив их всем необходимым для отражения начавшихся приступов. И на главные должности поставил тех, кого хорошо знал или кто с первого взгляда внушил ему доверие.
Проту с несколькими местными жителями он велел переодеться в крестьянскую одежду и вести разведку на дальних подступах к Левкам.
Приехавшему с ним Клеобулу доверил следить за состоянием продовольствия и воды в крепости.
Эвбулида сделал комендантом города.
А Лада назначил начальником отряда самых умелых и храбрых воинов.
И вот тут–то Лад впервые за долгие дни молчания сказал свое слово. Да еще какое! Во время одной из очередных вылазок, он взял в плен самого римского консула!
…Публий Лициний Красс мрачно шел по улицам осажденного его доблестной армией города. Он проклинал себя за то, что позволил врагу нанести себе такое бесчестье. Да и только ль себе? Со времен своего существования, Рим не знал такого позора!
