Робер Гайяр - Мари Галант. Книга 2
– Да услышит вас Бог! – молвил в заключение Рулз.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Прокурор-синдик Пленвиль внемлет голосу разума
Когда Пленвиль покинул кабинет Мерри Рулза, он был гораздо более сдержан, чем когда входил туда. В присутствии губернатора in partibus[22] он, конечно, ломал комедию, однако их разговор помог ему реально оценить свои силы и власть.
Он направился к своему кабинету, где его ожидали Босолей и Сигали, но в задумчивости остановился в безлюдной приемной. Многое из того, что сказал ему Мерри Рулз, заслуживало внимания и размышления. Во-первых, при любых обстоятельствах ему необходимо избегнуть тупика, из которого впоследствии не выбраться. Пленвиль признавал, что ему не мешает позаботиться о запасном выходе. Тем не менее он ни за что на свете не хотел показать своему незадачливому сообщнику, что тот имеет на него влияние. Если он стремился к тому, чтобы Рулз осуществлял власть только через него, Пленвиля, последний сожалел теперь, что проявил излишнюю мягкость и выказал свои сомнения. Пленвилю же следовало в разговоре с Рулзом держать себя тверже, чтобы развеять его подозрения и подхлестнуть к действию, подавив его волю.
Передохнув на банкетке и выработав план, он уверенно вошел к себе в кабинет. В ожидании прокурора Босолей и Сигали весело переговаривались.
– Ну как? – спросил первый. – Какое впечатление произвело послание на нашего чертова губернатора?
Пленвиль улыбнулся и пожал плечами:
– И не говорите! У него оказалось свое послание за подписью генеральши. У госпожи Дюпарке он выманил его вместе с сеньором Лавинем, назначенным интендантом имущества Дюпарке. В этом письме генеральша уверяет в обратном… Да, совершенно в обратном тому, что мы написали от ее имени!
– Вот видите, – заметил Сигали, – я был прав. Нам бы следовало ее навестить. Отправляйтесь к ней с этим уже готовым посланием и попросту заставьте его написать. По крайней мере, у нас будет бумага, которая ни у кого не вызовет сомнений, тогда как от этой бумажки за версту разит фальшивкой!
– Ах-ах-ах! – вскричал Пленвиль. – Вы что, за мальчишку меня принимаете? Кто тут вздумал давать мне советы? Не вы ли, Сигали?
– О господин прокурор! Я лишь высказываю свое мнение. Вы вольны прислушаться или не обращать на него внимания!
Пленвиль сел за стол, облокотился и потер руки.
– Как бы то ни было, – продолжал он, помолчав, – Рулз более здраво мыслит, чем я полагал. Думаю, таким его делает страх. Хотите знать мое мнение? Рулз любит эту шлюху! Любит!.. И превратился в ее лакея. Из страха и по другим причинам, самая простая из которых – он питает к ней безумную страсть! Я знаю, что он был у нее уже несколько раз; именно он снабдил ее одеждой, после того как ее собственное платье растерзала в клочья толпа. Мне сказали об этом охранники капитана де Мартеля… Но нельзя сказать, что Рулз в этом не прав.
Пленвиль поднялся и, глубоко задумавшись и опустив голову, зашагал перед своими сообщниками, взиравшими на него с почтительным восхищением. Бесспорно, он вождь, который все обдумывает, заставляет других действовать и действует сам.
Пленвиль отошел в сторону, а они не смели прервать его размышления. Затем вернулся и вдруг заговорил отрывисто, словно принял не подлежащее обсуждению зрелое решение:
– Послушайте! Вы, Босолей, отправитесь сейчас к коменданту де Лубьеру. Я уверен, что он чужд политики и готов служить кому угодно. Должно быть, он сохранил дружеские чувства к генеральше. Итак, Босолей, вы идете к Лубьеру. А вы, Сигали, ступайте к Гроке и Леконту. Это самые безвольные члены Совета. Их можно убедить в чем угодно. Для блага общего дела вы также навестите мадемуазель де Франсийон. Она находится под домашним арестом в замке Монтань, но, надеюсь, не будет возражать против прогулки в Ле-Прешер, хотя бы для встречи с генеральшей…
Он снова прошелся по кабинету, покусывая крупными зубами ноготь.
– Я же тем временем вернусь к Мерри Рулзу. Он дружен с Лавинем… Итак, сочтем: Гроке, Леконт, Франсийон – три… Лубьер и Лавинь – пять… Мерри Рулз – шесть… Шести будет довольно…
– Куда вы клоните? – спросил Босолей.
– А вот куда. Похоже, пора позаботиться о запасном выходе. У нас в кармане послание, подложное послание, которое было прочитано на всех городских площадях. А у губернатора есть подлинное послание, в котором генеральша отрекается от власти. Мы изменим порядок вещей. Я напишу другое послание, и эти люди, которым госпожа Дюпарке доверяет, без труда получат ее подпись. Я сам составлю это послание, вот увидите! Нас не в чем будет упрекнуть. Никто не сможет сказать, что я противился освобождению генеральши! Ведь в крайнем случае я мог бы вытащить ее из тюрьмы, как только она подпишет это послание! А через неделю – снова засадить ее, если того потребуют обстоятельства. Думаю, содержание в тюрьме таково, что генеральша порастеряла свое величие…
Он взял перо и принялся писать, то и дело перечеркивая написанное. Наконец дело было сделано; Пленвиль посмотрел сначала на одного, потом на другого своего соучастника и прочел:
– «Госпожа Дюпарке заявляет: в доказательство того, что она не желает нарушать покой жителей, а также в интересах политической стабильности она дает согласие на суд всех подозреваемых в заговоре против поселенцев».
Он замолчал, потом зло рассмеялся и сказал:
– Если она подпишет такое послание, это будет ее собственный приговор, как, впрочем, приговор Байярделю и Лефору! А также всем, кто нам мешает!
– И Мобре – с ними!
Пленвиль кивнул и продолжал:
– «Кроме того, она дает согласие на то, чтобы Мерри Рулз де Гурсела – это ему польстит, – сказал Пленвиль в сторону, – и он сам станет уговаривать генеральшу поставить подпись – взял на себя исполнение общественно необходимых дел, касаемых службы королю и полиции данного острова, вплоть до особого указа его величества; она просит вернуть ей состояние и титул, обеспечить необходимым для вооруженной охраны ее замка числом солдат, а также обещает написать во Францию все необходимые письма, испросив амнистии за все, что произошло». Вот и все, – подытожил он.
– Но это не отречение, – возразил Босолей. – Она же требует в этом письме вернуть ей состояние и титул! Охраны!.. Оружие!..
– Дурак! – бросил Пленвиль. – Пусть только у меня в руках окажется это послание, подписанное генеральшей! Кто вам сказал, что я стану его кому-нибудь показывать! Кто сказал, что я дам ему ход? Оно останется при мне. Зато в случае нависшей угрозы я передам его в Высший Совет, и уж он тогда пусть решает судьбу генеральши!
– Так вы не хотите выпускать ее на свободу?
