Элль Ньюмарк - Книга нечестивых дел
— Торговцев рыбой?
— У меня там друг.
Я вылез из-под моста и вытянул за собой синьора Ферреро. Наша еще недавно красивая одежда была заляпана тиной, волосы растрепались, по чумазым лицам проложили дорожки струйки пота. Старший повар посмотрел на меня, затем на свой костюм.
— Боже мой!
— Грязь — это хорошо, маэстро, — ответил я. — Смешаемся с толпой на улице. Только уберите книгу с глаз. Она уместится у вас под одеждой?
Синьор Ферреро расстегнул пуговицы на камзоле и засунул книгу под рубашку. Грязные полы распахнулись, и образовалось неестественное вздутие, словно человек страдал уродливым искривлением фигуры.
— Так нам не удастся никого обмануть, — огорчился он.
— Ничего, — успокоил я. — Мы такие грязные, что на нас никто не обратит внимания.
Мы шли крадучись, прислушиваясь и присматриваясь, прежде чем выбрать направление, и отдавали предпочтение самым пустынным улочкам. И если до нас доносились голоса или звук шагов, тут же растворялись в тени ближайшего портала.
Таясь, брели по мощеной дорожке вдоль узкого канала, где собрались три старухи обменяться слухами. Вдали на перекрестке появились два «черных плаща» и направились в нашу сторону. Мы разом повернули и отступили назад, но оттуда с важным видом шли с алебардами на плечах два стражника дожа. Я почувствовал, что вот-вот поддамся панике, но в это время старший повар заметил гондольера, который искал клиентов. Гондола — дорогое удовольствие и медленный вид транспорта — неважный выбор для беглецов. Но синьор Ферреро тем не менее приблизился к берегу и поманил гондольера. Я переминался с ноги на йогу, наблюдая, как с одной стороны улицы к нам приближаются «черные плащи», а с другой — стражники дожа.
Гондольер оперся о шест и окинул взглядом старшего повара: одежда вся в грязи, под рубашкой явно что-то прячет. Помотал головой и, оттолкнувшись шестом, собрался уплыть. Но синьор Ферреро остановил его властным голосом:
— Сюда! — И когда лодочник поднял на него глаза, вскинул голову и показал сверкающий золотой дукат. Гондольер пожал плечами и пристал к стенке канала. Синьор Ферреро, сойдя на борт, отругал его за то, что он мешкал, и поманил меня за собой.
Я колебался. Старший повар привык пользоваться гондолами и не сознавал, какое подозрительное зрелище представляют собой два оборванна в дорогом средстве передвижения. Но «черные плащи» и стражники дожа были уже близко. Они искали мужчину с мальчиком, поэтому в этой ситуации лучшей стратегией было разделиться. Старший повар без слов, одними глазами, продолжал звать меня в гондолу, но я прыгнул к одной из судачащих старушек и сорвал с ее пояса кошелек. Она громко вскрикнула, и «черные плащи» кинулись за мной.
Глава XXX
Книга соблазна
Пока гондольер отталкивался от стенки канала, собираясь выйти на чистую воду, я бежал зигзагом, бросаясь то влево, то вправо, а затем проскочил между двумя солдатами — маневр, который мне хорошо удавался. Гондола уплыла, а меня вместе с топающими за спиной «черными плащами» принял в свои запутанные объятия мой старый город.
Кошелек я выбросил за первым же углом, надеясь, что «черные плащи» вернут его женщине, а меня оставят в покое. В тот день они охотились за более важной птицей, чем обыкновенный уличный воришка. Я несся сломя голову, пока не убедился, что оторвался от погони. С облегчением перешел на шаг, но, сворачивая на улицу торговцев рыбой, молился, чтобы старший повар не забыл, куда мы направлялись.
Он не забыл. Как и следовало ожидать, не стал прятаться в переулках, а сидел прямо на пристани, сгорбившись, чтобы скрыть необычное вздутие под рубашкой, тянул к прохожим грязную руку и хриплым голосом благодарил их за подаяние.
— Дедушка, пора домой! — Я помог ему подняться и отвел к торговцу рыбой, у которого работал Доминго.
Хозяин выделил Доминго небольшую кладовую в задней части дома, где тот спал. Ночевать под крышей было для мальчишки большой роскошью — он мог растянуться на деревянном полу, а для тепла взять сколько угодно джутовых мешков. Хозяин держал в этом помещении запасные брезенты, которыми покрывал прилавок, крепкие деревянные ящики с соломой для драгоценного льда, чтобы замораживать рыбу, и ножи для чистки и разделки рыбьих тушек. Доминго чистил и затачивал эти ножи с прилежанием будущего владельца такой же лавки.
Высоко под потолком располагалось застекленное окно, и Доминго пользовался им, чтобы уходить и приходить, не беспокоя семью торговца. По вечерам мог лежать, смотреть на звезды и засыпать, убаюканный переливчатыми звуками Венеции. Или еще того лучше: наблюдать, как холодный дождь бьет в стекло, в то время как сам он уютно свернулся в сухости и тепле под джутовыми мешками. Всходила луна, ее лучи поблескивали на лезвиях хозяйских ножей, и Доминго мечтал о том дне, когда заведет собственную рыбную лавку, а может, еще жену и детей. Он любил свою маленькую кладовую и был здесь счастлив.
— Мой друг Доминго нам поможет, — сказал я и, подтянувшись, поскреб ногтями в окно. Но Доминго не пошевелился. Тогда я постучал костяшками пальцев, но он спал как невинный младенец. Но когда старший повар громко стукнул в оконный переплет и гаркнул: «Доминго!» — выпучил от удивления глаза.
— Лучше один раз громко позвать по имени, чем беспрестанно стучать, — усмехнулся синьор Ферреро. — Это привлекает меньше внимания. — Он поднялся на цыпочки и заглянул в маленькую кладовую. — И намного действеннее.
Заспанный Доминго выбрался из-под мешковины и, протирая глаза, открыл задвижку на окне. Я забрался на ящик, который мой товарищ подставил под окно, подтянулся на подоконник и оказался внутри.
Мы с Доминго изо всех сил помогали старшему повару залезть в кладовую — тащили за рубашку, он и сам карабкался, сколько хватало сил, но вечерние приключения совершенно его вымотали и к тому же мешала толстая книга. Доминго высунулся из окна.
— Дайте мне книгу.
— Нет! — оттолкнул его руку синьор Ферреро.
— Хорошо, — вмешался я. — Тогда дайте мне. Ручаюсь, маэстро, все будет в порядке.
Он без колебаний отдал мне пухлый том. Я положил ее на пол, и мы с Доминго встали на ящики, чтобы подхватить синьора Ферреро под мышки. Нам удалось поднять его так высоко, что он смог перекинуть ногу через подоконник. Затем проделал то же самое со второй и спрыгнул в маленькую кладовую. Я подобрал книгу, стер с обложки приставшую грязь и подал ему. Он прижал ее к себе и кивнул:
— Спасибо, Лучано.
В крохотной кладовке нам троим пришлось стоять, едва не касаясь друг друга. От одежды Доминго тянуло застоялым запахом рыбы, а от нашей с синьором Ферреро — тиной. Я заметил, как напряглось у старшего повара лицо, а в глазах моего товарища появилась тревога. На этот раз я принес не еду, а неприятности. Я начал объяснять, но Доминго, не желая слушать, вскинул руки и повернул воображаемый ключ у губ.
