Карен Харпер - Мастерица Ее Величества
Когда Николас снова пришел, взъерошенный, но абсолютно не окровавленный, король сказал ему.
– Мы заполучили своего главного врага, Ник. И я не хочу устраивать процесс или даже допрашивать его, чтобы он не изрыгал своего… своего яда. Я хочу для него медленной смерти – чтобы он понимал, что погиб.
– Я знаю место, куда можно заключить его в Минстер-Ловелле, – ответил Николас. Я видела, что он взял Верайну за руку. – Место, где он собирался заживо похоронить Верайну и ее сына.
– Это воля Божья, – сказал король, глубоко втянув воздух. – Ник и Верайна, мы благодарны вам обоим и в долгу перед вами. Этот долг будет оплачен. Ник, я знаю, через что ты прошел, и я думаю, мне не нужно искать более подходящего человека, к которому может перейти имущество Ловелла. И удостоверься, чтобы его охраняли хорошо, чтобы он не возродился снова. Никакой ангел не придет отвалить камень от его погребального склепа, клянусь.
И словно мы были равны, мы все четверо стояли, образовав небольшой круг. Я видела, что Верайна потрясена тем, что король обратился к ней по имени. Ах, эта резчица по воску и я, эта продавщица свечей… У нас было много общего – умершие сыновья, общие опасности и враги, несмотря на социальную пропасть, разделявшую нас. И существовала еще одна пропасть – сомнение в моем сердце относительно того, не убийца ли мой муж. Разумеется, ему приходилось убивать в сражениях и борьбе за трон, но я имею в виду не это. Тем не менее, я не говорю ничего.
Одной рукой защищая живот, я тихонько освободилась из объятий короля и протянула руки Верайне, моей сестре в скорби, моей королеве печали. И мы крепко обнялись.
Глава двадцать шестая
Смерть Ловелла была, как я понимаю, так же ужасна, как его жизнь. Спустя несколько дней Ник, вернувшись в Лондон, рассказал, что Ловелл осыпáл короля проклятиями, пока последний кирпич и известковый раствор не сделали его голос неслышимым.
Во всяком случае, наше спасение из заключения разрушило хитрым образом устроенную дверь тайника. Ник говорил, что нужно было не только стукнуть по нужному кирпичу на уровне пояса, но одновременно толкнуть ногой еще один кирпич внизу, и тогда срабатывал пружинный механизм. Как-никак, то, что я разбрасывала воск по пути, дало им возможность дойти по коридору до первой двери с секретом, хотя ее пришлось сломать, чтобы добраться до того места, откуда стали слышны наши крики сквозь щель, выходившую в туннель. Я расспросила Артура, и выяснилось, что Ловелл и его приспешники запугали мальчика тем, что если он не будет повиноваться им, они убьют меня.
Но, по счастью, все это – да и сам Ловелл – ушло в прошлое. Я молюсь, чтобы утраты и трагедии тоже.
– Я всегда был привязан к твоему сыну, – сказал мне Ник, когда мы оказались одни в комнате на втором этаже у меня дома, – а зная, сколько он пережил из‑за Ловелла, – я ощущаю еще бóльшую к нему близость. И к его матери.
– Думаю, король захочет еще раз расспросить нас.
– По-моему, он хочет, чтобы все было забыто и похоронено. Джейми слышал, что двор переезжает в Виндзор и что посылают только за мной. Лучше всего будет, если ты останешься здесь с Артуром и своей семьей и дождешься моего возвращения. А тогда я собираюсь просить тебя стать моей женой и молюсь, чтобы ты ответила мне сердечным «да».
– О Ник! – воскликнула я, так стремительно бросившись ему на шею, что он чуть не упал. – Но как же ты так? Я думала, это помешает тебе продвинуться при дворе, как тебе хотелось бы.
– Тебе лучше беспокоиться, не замедлит ли свадьба со мной твое возвышение у Их Величеств, – сказал он, улыбаясь. – Но оставим это. Все, чего я хочу, – это ты. Я уверен, они разрешат и поддержат наш союз, так что считай это предложением супружества.
– Супружество… Какое печальное слово для такого благословенного состояния, мой Ник.
– Мне не нравится заговаривать об этом после всего, что нам пришлось пережить, но скажи, эта комната запирается изнутри?
– Да, – ответила я. – И дверь в коридор, и дверь на черный ход, и я не думаю, чтобы кто-нибудь сумел открыть их.
Каждый из нас задвинул задвижку на одной двери и, встретившись в центре комнаты, мы осыпали друг друга поцелуями и ласками. Он сбросил на пол четыре пухлые подушки с кресел, и мы легли на них, обнявшись, не помня себя от восторга.
Все зло, все страхи отлетели от нас в ту ночь нашей веры друг в друга и любви. Артур уснул, Мод и Джил не тревожили нас, но остаток ночи показался нам слишком коротким. Сильное тело Ника простиралось над моим, словно защищая от всех ужасов прошлого. Не только я вернулась домой, а мой дорогой возлюбленный, Ник Саттон, тоже.
* * *Король произвел Ника в рыцари – сэр Ник, поддразнивала я его. Не было ничего неслыханного в том, чтобы джентльмен или рыцарь женился на жене или дочери торговца, сделав ее таким образом благородной дамой. На самом деле, все это мало значило для меня, назови меня хоть судомойкой, потому что Ник и Артур были в безопасности. К тому же Джил получил приглашение на бумаге с золотым обрезом стать членом Почтенной гильдии Свечных дел мастеров, а Мод, наконец-то, ждала ребенка. Единственно, что омрачало мое счастье, это то, что меня не позвали сделать восковую статую принца Артура, но позже я узнала, почему.
Мы с Ником совершили еще одну поездку из Лондона, взяв с собою Артура. Мы получили документ с печатью и патент от короля – и толстый кошелек, который Их Величества вручили нам обоим, – так что родовой дом Ника вернулся его семье. Мы встретились с его старой, но наблюдательной и остроумной бабушкой и увидели, что она снова поселилась в доме, по которому так скучала. Она сразу же понравилась мне, несмотря на то что когда она поглядывала на меня особым образом, а косой свет падал на нас в ее подновленной комнате на втором этаже, клянусь, она напоминала старую Фей.
Мы вернулись к городской жизни, Ник уезжал, когда двор находился в Виндзоре или Гринвиче, но возвращался домой каждый вечер, когда они были в Вестминстере, что меня вполне устраивало. К тому времени, как мои посещения королевы, начавшиеся около трех лет назад, стали казаться давним сном, Ник принес мне королевское приглашение, сразу после того как королева в феврале 1503 года родила слабенькую девочку.
– Как ты думаешь, она боится, что девочка умрет, и хочет, чтобы я сделала еще одну статую? – спрашивала я Ника, когда он сопровождал меня – не через знакомый черный ход – к покоям королевы в Вестминстерском дворце. Как и моя дорогая Мод, я была беременна, на четвертом месяце, но я потуже запахнула плащ на своей слегка округлившейся фигуре. Если Ее Величество боится потерять еще одного ребенка, не стоит демонстрировать ей свое состояние.
