Генри Хаггард - Принцесса Баальбека
Вы хорошо знаете мое видение. Вспомните теперь его, раньше, чем ответить. Я требовал, чтобы вас привезли ко мне, на это требование мне ответили отказом; почему — не важно. Но я понял истинную причину: так было решено свыше. Я больше не требую, чтобы вас принуждали. Я желаю, чтобы вы пришли ко мне по доброй воле и вынесли печальный и позорный конец в виде возмездия за ваш грех. Если же вы хотите, оставайтесь там, где живете теперь, и пусть вас постигнет та судьба, которую пошлет Аллах.
Если вы придете и попросите меня за святой город, — я подумаю, не помиловать ли Иерусалим и его жителей. Если вы откажетесь прийти, я, без сомнения, подвергну их всех смерти от меча, за исключением тех женщин и детей, которых можно отдать в неволю. Итак, решите, племянница, и поскорее, вернетесь ли вы с моими посланными или останетесь там, где они отыщут вас. Юсуп Салахеддин».
Розамунда дочитала, и из ее руки письмо полетело на мраморный пол.
— Принцесса, — сказала королева, — от имени присутствующих и всех остальных мы просим от вас этой жертвы.
— И моей жизни? — громко говоря с собою, сказала Розамунда. — Больше у меня ничего нет. Когда я отдам ее — я буду нищей. — И ее глаза обратились на высокую фигуру Вульфа, который стоял подле колонны.
— Может быть, Саладин окажет милосердие? — заметила королева.
— Нет; — ответила Розамунда, — он всегда говорил, что, если я сбегу от него и снова буду застигнута, я умру. Нет, он предложит мне подчинение исламу или смерть, смерть от веревки или еще более ужасную.
— Но, если вы останетесь здесь, вы тоже умрете, — продолжала королева. — О, принцесса, ваша жизнь только одна, и, отдав ее, вы можете купить жизнь восьмидесяти тысячам человек…
— Разве это так верно? — спросила Розамунда. — Султан ничего не обещал; он сказал только, что, если я попрошу его, он подумает, не пощадить ли Иерусалим.
— Но, — продолжала королева, — он говорит также, что в случае вашего отказа отдаст Иерусалим на разграбление, а правителю Балиану сказал, что, если вы отдадите себя в его руки, он, вероятно, предложит нам такие условия, которые мы примем с удовольствием. Подумайте, подумайте, чем будет судьба вот этих, — и она показала на женщин и детей, — да и судьба всех этих монахинь… Если же вы умрете, то погибнете с честью, и ваше имя будут чтить как святой и мученицы в каждой церкви христианского мира. О, не отказывайте нам, докажите, что вы действительно велики и можете встретить смерть, которая придет к каждому из нас… Вы заслужите благословение половины мира и приготовите себе место на небесах подле Того, Кто тоже умер за людей. Молите ее, мои сестры, молите.
Женщины и дети упали перед ней на колени, со слезами и рыданиями просили ее пожертвовать своей жизнью ради них. Розамунда посмотрела, улыбнулась и сказала звонким голосом:
— А что скажете вы, мой двоюродный брат и жених, сэр Вульф д'Арси? Подите сюда и, как подобает в такую минуту, дайте мне совет.
Закаленный в боях Вульф подошел и, став подле ограды алтаря, поклонился ей.
— Вы слышали, — сказала Розамунда. — Что вы посоветуете?
— Трудно, трудно говорить, — сиплым голосом ответил Вульф… — Но… их много, а вы только одна.
Послышался ропот восхищения. Все знали, что он горячо любит эту девушку и что недавно он защищал ее в этой самой церкви.
Розамунда засмеялась, и нежный звук ее смеха странно прозвучал в этом торжественном месте, в эту торжественную минуту.
— Ах, Вульф, — сказала она, — он всегда говорит правду, даже когда это дорого стоит ему! Ну, я не хотела бы, чтобы было иначе. Королева и все вы — глупые люди, я только испытывала ваше терпение. Неужели мы считаете меня такой низкой? Неужели вы думаете, что я действительно стараюсь сохранить мою бедную жизнь, когда десятки тысяч жизней зависят от меня? Нет, нет, совсем не то! — Розамунда вложила в ножны кинжал, подняв с иола письмо, поднесла его ко лбу в знак повиновения и по-арабски сказала посланным султана:
— Я, раба Салахеддина, повелителя верных! Я пылинка под его стопами. Заметьте, эмиры, что в присутствии всех собравшихся здесь я, Розамунда д'Арси, прежде принцесса Баальбекская, по доброй воле решила идти с вами в лагерь султана, чтобы просить его пощадить жизнь граждан Иерусалима, а затем подвергнуться смерти за мое бегство, как решил мой царственный дядя. Только одного прошу, чтобы мое тело было принесено обратно в Иерусалим, к этому алтарю, где я охотно отдаю свою жизнь. Эмиры, я готова.
Посланцы в восхищении склонились перед ней; воздух переполнили благословения.
Когда Розамунда отошла от алтаря, королева обняла ее, поцеловала, а высокие граждане и рыцари, женщины и дети целовали ей руки, подол ее белого платья, даже ноги, называя ее святой и избавительницей.
Но она отталкивала их, говоря:
— До сих пор я ни то, ни другое, хотя надеюсь освободить вас. Ну, пойдем.
— Да, — отозвался Вульф, подходя к ней. — Пойдем.
Розамунда вздрогнула, и все взглянули на него.
— Слушайте, королева, эмиры и народ, — продолжал он. — Я родственник Розамунды д'Арси и ее нареченный жених, рыцарь, который присягнул служить ей до конца. Если она виновата перед султаном — я еще виновнее, и меня тоже должна поразить его месть. Идем!
— Вульф! — сказала она. — Нужна одна жизнь, а не обе.
— Однако необходимо отдать обе, чтобы мера возмездия переполнилась и Саладин захотел оказать милость. Нет, не останавливайте меня, — сказал Вульф. — Я жил для вас и для вас умру. Если меня удержат насильно, я все же умру в случае нужды от моего собственного меча! Когда я вам дал совет, я дал совет и себе. Неужели вы думали, что я отпущу вас одну, когда, разделив вашу судьбу, могу сделать ее легче.
— О, Вульф, — воскликнула она, — мне будет только еще тяжелее!
— Нет, нет, когда стоишь вдвоем перед смертью, она теряет половину своих ужасов. Кроме того, Саладин — мой друг, и я тоже буду молить его за народ Иерусалима.
И он шепотом прибавил ей на ухо:
— Милая Розамунда, не отказывайте мне в этом, иначе вы доведете меня до безумия и самоубийства, я не хочу жить без вас.
Полные слез глаза Розамунды засияли любовью, и она шепотом же ответила:
— Вы сильнее меня. Пусть исполнится воля Божья.
И никто больше не удерживал его.
Розамунда подошла к настоятельнице и хотела опуститься перед ней на колени, но вместо того сама аббатиса бросилась к ее ногам, назвала ее благословенной и поцеловала. Сестры-монахини тоже с поцелуями прощались с нею. Привели священника, не патриарха, к которому Розамунда не хотела подойти, а другого, человека праведного. Стоя близ алтаря, сначала Розамунда, а потом Вульф исповедовались перед ним, получили отпущение грехов и причастие в той форме, как оно давалось умирающим; и все, кроме эмиров, опустились на колени и молились как бы за отлетающие души.
