Елизавета Дворецкая - Венец Прямиславы
Причем это «как бы» зависело только от совести Ростислава, сейчас имевшего над нею полную власть. Когда наступил вечер и обоз устроился на ночлег, Ростислав и Звонята уложили девушек между собой, оберегая свою «добычу». Владимирцы посмеивались, подмигивали, бросали им какие-то шуточки, которых Прямислава предпочитала не слышать. Звонята бойко отшучивался, а Ростислав молчал, но Прямислава, прижимаясь к нему, знала, что он не спит и его томит ее близость.
На другой день это путешествие начало по-настоящему нравиться Прямиславе. Погода была хорошая, солнечная; Горовик Владимирец обращался с ними дружелюбно, а с самой Прямиславой – даже почтительно, поскольку не сомневался в ее высоком происхождении. Иногда он ехал рядом с телегой, на которой сидели девушки, и перебрасывался с ними несколькими словами. Прямислава не уклонялась от беседы и только следила, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. Горовик качал головой, сожалея о судьбе знатной полонянки.
– Ну, слава богу, не в Дикое Поле попала! – сказал он как-то. – Родичи-то живы у тебя хоть кто-нибудь?
– У меня отец есть, – ответила Прямислава, не сразу поняв, что он имеет в виду.
– Может, еще выкупит! – заметил Горовик. – Если с деньгами после ратей туго, пусть ко мне присылает, я помогу. Одолжу, чего уж, Бог зачтет.
Сообразив, о чем он, Прямислава покраснела и поблагодарила. А про себя подумала, что непременно попросит отца освободить Горовика Владимирца от торговых туровских пошлин на все времена.
Ростислав промолчал, но по взгляду, которым он обменялся со своей «пленницей», Горовик понял: если неведомый смоленский боярин найдет свою дочь и окажется со средствами, то здесь понадобится не выкуп, а приданое.
* * *В полдень снова встали на отдых. До Любачева оставалось совсем немного, и Прямислава уже не ждала ничего плохого, как вдруг к кострам спешно примчался какой-то из сторожей, что несли дозор со всех сторон на любом привале.
– Там люди едут к нам, человек пять! – еще издалека крикнул Янко по прозвищу Вихор. – Не знаю, кто такие, а передний разодет чисто твой воевода!
Ростислав и Звонята разом поднялись, Прямислава невольно огляделась, словно искала, где бы спрятаться. На ум ей сразу пришел Юрий.
Но Ростислав прятаться не желал и вместе со Звонятой пошел навстречу приехавшим.
С первого же взгляда стало ясно, что к Перемышлю или даже Берестью они не имеют никакого отношения. Смуглая кожа, длинные темные усы и наголо выбритые головы, кафтаны и пояса говорили о том, что это угорцы.
– Благословит вас Бог, добрые люди! – Подъезжая, воевода приветственно поднял руку. Говорил он по-русски чисто и легко, но в голосе его слышался легкий иноземный призвук. – Вы – торговые гости?
– Торговые гости из Владимира! – подтвердил Горовик, выходя вперед и по привычке держа руки за поясом. – А вы кто будете?
– Мой князь с княгиней едут к родичам, да вот беда, княгиня гребень потеряла! – Воевода улыбнулся и сошел с коня. – Нет ли у вас гребней?
– Есть и гребни! – Горовик кивнул, не сводя с незнакомца настороженных глаз. – Вам каких надо?
– Самых лучших! – уверенно и весело ответил гость. – Наша княгиня лучше всех, и гребень ей нужен самый лучший!
– Ну, идем, покажу! – согласился Горовик и повел гостя к телеге, где у него хранился в сундуке запас гребней и ножей с рукоятями резной кости.
Ростислав и Звонята вернулись успокоить девушек. Издалека было видно, как приехавший дружески беседует с Горовиком, держа в руках купленный гребень. Потом гость, оживленно кивая, вскочил на коня и уехал, а Горовик засуетился, отпирая сундуки, где у него лежала лучшая посуда.
– Сейчас князь с княгиней в гости к нам прибудут, о новостях поговорить! – обрадованно бросил он Ростиславу. – Иди, молодец, расскажешь, как вы там Смоленск воевали.
– Что это за княгиня? – спросила Прямислава.
– Дочь угорского короля или его родича, не понял я! Недавно свадьбу сыграли, теперь к отцу едут. И с нами по пути!
– Кто это может быть? – Прямислава в недоумении посмотрела на Ростислава, который сам был на четверть угорцем и именно из-за этого сомневался, стоит ли показываться гостям на глаза.
Вскоре из-за леса показалась целая дружина. Впереди ехали верхом двое – мужчина и женщина – в ярких нарядах, и красные плащи так красиво развевались на ветру, что Прямислава ахнула от восторга. Их сопровождали с два десятка отроков. Горовик с другими купцами вышел навстречу, отроки держали коней, помогая мужчине сойти с седла, а женщину тот снял сам, обняв ее при этом и не сразу опустив на землю. Оба они были молоды, хороши собой и держались так весело и уверенно, что у Прямиславы защемило сердце. Мужчина был в угорском кафтане с квадратными серебряными застежками, как и все его спутники, но по лицу и по русым волосам понятно, что он-то как раз русский. Он часто улыбался, сверкая ослепительно-белыми зубами. Блестели золотом перстни на его пальцах, сияло позолотой и самоцветами оружие у пояса, и, если бы Прямиславе сказали, что это сам угорский князь, она бы сразу поверила.
Княгиня-угорянка была почти ровесница ей и удивительно красива: смуглая, с черными бровями и большими темными глазами, с тонкими чертами лица. Она держалась оживленно и дружелюбно. Роскошный наряд делал ее похожей на райскую птицу, и Прямислава вдруг застыдилась своей холопской рубахи, которую вынуждена носить, хотя по происхождению и по богатству отца ничем не уступала угорянке!
Горовик усадил знатных гостей у костра на бревна, по такому случаю покрытые коврами и шкурами, велел подавать мясо на вынутых из сундука серебряных и медных блюдах, украшенных чеканкой.
– Ты для нас и товара своего не пожалел! – смеялся князь, муж красавицы. – Ай да хозяин!
– Теперь еще дороже продам! – так же весело отвечал Горовик, размахивая блюдом. – Такие белые ручки его держали, ему теперь цены нет!
Княгиня смеялась, хотя не понимала его слов: она знала только угорский язык и иногда обращалась к мужу или кому-то из спутников. Те отвечали ей тоже по-угорски, хотя почти все были русскими, кроме одного старика и служанки. Гости привезли с собой бочонок вина, что вполне возмещало хозяевам хлопоты и расходы, и беседа завязалась самая дружеская и бойкая. Ростислав и Прямислава сидели поодаль от приехавших, но обрывки разговора часто долетали до них.
– И сколько же ты, княже, на Руси-то не был? – расспрашивал Горовик, угощаясь золотым греческим вином.
– Десять лет ровно, добрый человек! – отвечал князь, и стало ясно, почему в его русской речи звучит иноземный оттенок. – Уехал отроком, семнадцати не исполнилось, там вырос, там и женился. Вот какую красавицу раздобыл! – Он с любовью и гордостью сжал руку жены, и она улыбнулась ему. – А сейчас еду отцу ее показать.
