Наталья Павлищева - Дмитрий Донской
Под руку великого князя Дмитрия Ивановича Московского со всей Руси собирались полки, чтобы идти навстречу Мамаю. Сбор тем ратям, которым не с руки к Москве, назначен на 15 августа, праздник Успения Пресвятой Богородицы. Немного позже пришли и московские полки. Теперь почти все, скоро выступать, литовские князья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи присоединятся позже. От Степи один за другим приходят гонцы от высланных вперед сторож, приносят вести, что Мамай со своим войском стоит у Красивой Мечи.
Отстояв службу в таком знакомом и родном Вознесенском храме (здесь венчались с Евдокией), Дмитрий Иванович распорядился собрать всех прибывших князей и воевод на совет. Пора решать, как идти и где давать бой ордынцам.
В предыдущий день они долго мозговали это с узким кругом, самому Дмитрию очень понравилась толковость воеводы Дмитрия Михайловича Волынского, прозванного за основательность Боброком. И впрямь на бобра похож, плотный, насупленный, такого с места не свернешь. Дмитрий Михайлович на Москве недавно, сначала заскучал у себя на Волыни и пришел к нижегородскому князю, но потом перешел к Дмитрию Ивановичу. И верно, кому еще помогать, как не сродственнику? Жена воеводы Анна Ивановна — родная сестра великого князя.
Сам Дмитрий, правда, плохо помнил Анну по детским годам, ее вдруг сосватали в далекую Волынь, когда самому будущему князю было только-то лет пять-шесть. Матери у них разные, но отец-то один!
Но Дмитрий Боброк не родством взял, а толковостью, рассудительный и спокойный, он умел выслушать Дмитрия, подумать, чуть кряхтя, а потом вдруг предлагал свое, но такое, что князь диву давался.
Боброк и литовским князьям родич, он из Гедиминовичей. Дмитрий тайно радовался, что не разглядел Ольгерд столь доброго воеводу, не то плохо бы было им с Владимиром еще в первую литовщину…
Вот и теперь главное слово за Боброком, он чуть набычась и рубя воздух ребром крупной ладони (у многих мелькнула мысль: не приведи господь под такой кулак попасть, зубов не соберешь!), объяснял, как должно двигаться.
Не все разом, чтобы не было толпы, а поделившись на отдельные полки. И построиться для смотра надо так же. Дмитрий Михайлович называл полки, имена, место стояния, вглядываясь тяжелым взглядом в лица князей и воевод, точно спрашивая: поняли ли? Те послушно кивали, соглашаясь. Да и что спорить, ежели толково распоряжается?
И Дмитрий Иванович тоже кивал. Зато, когда встали на большом Девичьем поле под Коломной для смотра, так сердце зашлось, что впору хвататься за него.
Над строем всадников и пеших развеваются стяги, выше всех, конечно, великокняжеский — красный с ликом Спаса Нерукотворного. Рядом со стягом стоит Михайло Бренко, но это пока, потом под него встанет сам князь Дмитрий Иванович.
В центре Сторожевой полк, его поведут Микула Вельяминов (страшно боялся, что не доверит Дмитрий после беды с братом Иваном), Тимофей Васильевич Волуй, Иван Родионович Квашня (и за что прозвали, когда он весь подтянутый, крепкий) и Андрей Черкизович…
За ним Передовой во главе с братьями Всеволожами Дмитрием и Владимиром.
Потом стоит Большой полк, дожидаясь под свой стяг великого князя.
Вон полк Правой руки, его поведет Владимир Андреевич. Князь пытается сдержать своего горячего коня, взял нового, еще вчера спорили с Дмитрием, стоит ли? Но стремянный поведет в поводу и прежнего, может, придется пересесть. В походе и тем более в бою всадник с конем одно целое; если лошадь непослушна, то седоку смерть!
Полк Левой руки возглавляет Глеб Друцкий…
Все при деле, все опытны и бесстрашны. Под такими знаменами и с такими воеводами и на рать идти легче. Дмитрий заметил, что горло перехватило не у него одного, многие и простые ратники, покосившись на силу немалую, вставшую рядом, тоже едва переводили дыхание. И князья тоже.
Хотелось крикнуть: вот чего добивался-то! Чтоб в едином строю за свою землю встали, за веру свою православную!
Но ничего кричать не стал, только кивнул Боброку, чтоб распоряжался дальше, и поскакал к своему знамени. Над полем полетел зычный голос Дмитрия Михайловича, повторявший, кто за кем переправляться должен и как строиться для похода на том берегу. Говорил больше для порядка, все уже сказано-пересказано князьям и воеводам, каждый знает порядок и уже все распределил в самом полку.
Но слушали Боброка все же с вниманием. Владимир Андреевич наклонился к своему воеводе Данилу Белоусу:
— Экий голосище… И с толком распоряжается!
Воевода согласно кивнул:
— Доброго помощника нашел Дмитрий Иванович.
Великий князь запретил Евдокии провожать себя до Коломны, у нее новорожденный Ваня, да и остальные дети не слишком велики. Очень хотелось поехать старшему Василию, ну тут уже мать встала стеной:
— Не на охоту едут, не пущу!
Прощались в Москве, Евдокия с детьми долго стояли на кремлевской стене, глядя вслед уходившим полкам. Хотя за столько лет и привыкла княгиня к постоянным ратям и походам, но теперь, как все, понимала, что столь тяжело никогда не было. Вернется ли?
Так думала каждая женщина, махавшая рукой своему родному мужу ли, сыну, брату или просто любому, что уходил в неведомое. С честью ли вернется, с бесчестием или раненый. А может, и вовсе в сыру землю ляжет… Только богу известна судьба каждого, но каждый верит, что его судьба добрая.
Зато в Коломну приехали Мария с дочками, Евпраксия Ольгердовна, чтобы проводить Владимира Андреевича, и сестра Анна, которую Боброк на людях к себе не подпускал, мол, нечего слезы лить.
Прощание постарались сделать коротким, и впрямь, нечего слезы лить, душа у воина должна быть светлой, а не рваться от тоски по родному дому. Вот вернется с победой, тогда и поплачут жены вдоволь на его груди, обхватив шею руками, а когда уходит, не надо…
Переправлялись через Оку очень толково, тут уж за дело взялся Тимофей Васильевич Вельяминов. И ладейщики работали споро, и сами ратники не сидели руки сложив, пока их перевезут. Вельяминова Дмитрий попросил остаться еще, дождаться опоздавших. Тот согласился, но со вздохом.
Оказавшись на той стороне, полки, как было оговорено, сразу шли вперед, освобождая место следующим. Перед тем как вступить во владения Рязанского княжества, Дмитрий снова собрал князей и воевод, строго напомнил: чтоб и волос ни с одного рязанца не упал! Кого за обидой рязанцам застанут — голову с плеч сразу!
Многих поразила такая жестокость князя, но сразу поняли — боится оставлять за спиной недовольных, чтобы сзади не ударили. Тоже верно… А меж собой переговаривались, мол, куда идем-то? Вроде по разговорам, так на Дон, а чего ж не прямо, а с вывертом?
