Луи Буссенар - Жан Оторва с Малахова кургана
Коль скоро Малахов курган взят, Севастополь — в руках союзников. Русские это понимали и приготовились к эвакуации, назначенной на пять часов пополудни того же дня.
Однако прежде генерал Остен-Сакен, следуя трагическому и грозному примеру Ростопчина, хотел совершить последнее жертвоприношение и стереть с лица земли город, проявивший такой неслыханный героизм.
В полночь, пока отступающие части в образцовом порядке переходили по громадному наплавному мосту через Большой рейд, началось разрушение города, безжалостное, варварское и грандиозное. Редуты, склады, укрепления, плацдармы, батареи по всей бесконечной линии обороны взлетали на воздух. В городской черте дворцы, памятники, пышные хоромы, казармы, жилые дома, церкви воспламенились одновременно. К грохоту взрывов, от которых плато сотрясалось до основания, примешивался вой огня, опалявший и пожиравший все на своем пути. Море огня расстилалось над развалинами города, отбрасывая кровавое зарево более чем на пятнадцать лье![276]
На следующее утро черная туча медленно парила над уничтоженным Севастополем, а тем временем последние русские колонны, все еще являя собой грозную силу, проходили по мосту и постепенно исчезали из виду.
Прежде чем проникнуть на территорию горящих руин, союзникам пришлось выждать двенадцать часов.
Первыми пересекли городскую черту зуавы. Со знаменем и музыкантами во главе шагали отважные солдаты, начищенные и надраенные, как для парада.
Оторва, утвержденный в должности знаменосца, гордо нес знамя Второго полка. Когда он проходил перед главнокомандующим, Пелисье, от внимания которого ничто не ускользало, спросил, почему обязанности знаменосца исполняет простой сержант.
— Господин генерал, — ответил полковник, — это Оторва.
— Кто такой Оторва?
— Да это же… сержант Бургей… тот, кто водрузил знамя над крепостью… тот, кого все здесь уже называют Жан Оторва с Малахова кургана.
— Что ж, прекрасно! Дайте команду: «На месте стой!»
Полк замер. Генерал сошел с лошади и направился к Оторве, который отдал честь знаменем. С присущим ему холодным достоинством, немного высокомерным, но вполне соответствующим всему его воинственному облику, Пелисье обратился к побледневшему от волнения молодому человеку:
— Сержант Бургей, именем его величества императора и в награду за отличную службу присваиваю вам чин поручика.
Пожав Оторве руку, генерал добавил:
— Главнокомандующий счастлив, что может отметить Жана Оторву с Малахова кургана наградой, обещанной когда-то капралу Оторве.
Спустя полчаса армия рассыпалась по дымившимся развалинам, чтобы увидеть вблизи картину разгрома. Во всем городе сохранилось четырнадцать домов. Один из них — тот, где квартировал брат Оторвы, майор Павел Михайлович.
Повинуясь некоему душевному движению, зуав решил заглянуть туда и спасти, если это окажется возможным, что-то из скромной утвари — то, чем дорожил брат.
Он зашел в дом и увидел, что на диване лежит раненый русский солдат. Оторва тотчас узнал его — это был ординарец майора.
Раненый с трудом приподнялся, отдал Оторве честь и протянул лист бумаги, исписанный мелким неверным почерком.
Оторва, пораженный, прочел:
«Сержанту Бургею, по прозвищу Оторва, во Второй зуавский полк. Для Розы.
Мое милое дитя, я ранена. Ранена при защите — до последнего мгновения — священной земли моего отечества.
Рана не тяжелая, не беспокойся. Я выполнила свой долг, я чиста перед родиной. Теперь я вся принадлежу тебе. Скоро я поправлюсь, снова увижу тебя и буду любить так, как ты того заслуживаешь.
Обожающая тебя твоя мама». Конец третьей частиЭпилог
Прошло восемь месяцев. Война давно кончилась, последние воинские части вернулись на родину. После утомительной и нескончаемой дипломатической кампании был все же подписан мир[277]. Русские и французы, столь яростно убивавшие друг друга, стали друзьями. И на той, и на другой стороне следовали награды, повышения по службе, производство в чин, ордена, медали и… слезы!
Сколько домов в трауре приходится на одну семью, охваченную радостью!
А теперь давайте мысленно перенесемся в живописный городок Нуартер. Городок ликовал. Прежде всего нам бросилось в глаза пышное и красочное разноцветье мундиров, а потом — кого там только не было: полковники и сержанты, капитаны и простые солдаты, артиллеристы и зуавы… эполеты, галуны, знаки ордена Почетного легиона и военные медали… звон шпор, клацанье сабельных ножен, сверканье аксельбантов… хлопочущие люди, счастливые лица, упоительные запахи вина и кушаний. Полным ходом шла подготовка к свадебному пиру на лоне природы.
Поручик зуавов, Жан Бургей, по прозвищу Оторва — Жан Оторва с Малахова кургана — женился на Розе Пэнсон, с недавнего времени княжне Милоновой. Трое офицеров-адъютантов представляли маршалов Франции: Пелисье, Канробера и Боске.
Свидетелями со стороны Розы были полковник, командир Второго зуавского полка, и полковник Павел Михайлович, выздоровевший после тяжелого ранения и недавно произведенный в следующий чин императором Александром. Свидетелями Оторвы значились капитан Шампобер, награжденный после взятия Малахова кургана орденом, и горнист Питух, ставший сержантом и гордившийся своей медалью, столь доблестно завоеванной. Впрочем, больше, чем медалью, он гордился честью, которую оказал ему старый товарищ, ныне его командир.
Буффарик, великолепный и сияющий, вел к аналою свою приемную дочь, поистине неотразимую в белом подвенечном уборе. На эту почетную роль претендовал русский князь, видный дипломат. Но мать Розы, Дама в Черном, исполненная благодарности к приемным родителям дочери, пожелала, чтобы и впредь, и в этот день в особенности, Буффарик не был лишен ни одного из своих отцовских прав. Сама она, вполне оправившаяся после ранений, излучавшая радость, опиралась на руку старого Бургея. Прямой и крепкий, как дуб, герой Великой армии с умилением и гордостью смотрел на двух своих сыновей, русского и француза, озаренных счастьем, — счастьем, доставшимся им дорогой ценой, но зато таким огромным, таким полным, о каком можно только мечтать.
Благородные и храбрые, великодушные и сильные, сумевшие в дни испытаний узнать и полюбить друг друга, они казались живыми символами России и Франции — стран, которые еще вчера воевали, а теперь начинали испытывать одна к другой искренние чувства, основанные на уважении. Скоро они станут верными союзниками, братскими нациями.
