Энтони Ричес - Твердыня тысячи копий
– Какого рожна они тянут?!
Глава 11
Трибун Ленат стоял перед шеренгами оперативного резерва, сформированного из пяти центурий его же когорты, томясь ожиданием в одной сотне шагов позади оборонительного рубежа. Он все с большей и большей тревогой наблюдал, как над головами защитников ритмично взмывает и обрушивается боевой молот Друста. Скавр оказался прав: еще до начала сражения он предсказывал, до чего трудно будет ему, Ленату, ждать и бездействовать…
– Трибун Скавр, я просто обязан…
Ответ был сух и отрывист: терпение командира явно подошло к концу под настойчивыми попытками молодого аристократа добиться разрешения бросить своих легионеров в гущу рубки.
– Приказ слышал? Вот и не суйся!
В голосе старшего офицера звякнули стальные ноты, и Ленат даже отпрянул, прочитав в лице Скавра нечто доселе не виданное.
– Да я всего лишь…
Командир нетерпеливо мотнул головой и уткнул жесткий как камень перст в грудь молодого трибуна.
– Прекратить!.. Ленат, хотя я понимаю твои чувства, все будет так, как решил я. Тебя и твоих людей ждет такое, чему даже названия нет. Мне нужны закаленные бойцы, когда вениконы сообразят, что угодили в ловушку. Как крысы. Потому что драться они будут именно как крысы, загнанные в угол. Мои ауксилии уже видели нечто подобное не раз и не два нынешним летом и потому знают, что способны одолеть людей Друста – но лишь при правильном раскладе. Если твои легионеры встанут с ними плечом к плечу, что ж, тем лучше для всех, однако моим людям нужно иметь за спиной только тех офицеров, которым они доверяют безоговорочно. Я не так уж близко знаком с твоим примипилом, но даже из твоих отзывов ясно, что это за птица, да и ты сам ни разу не бывал в подобной мясорубке, пусть и рвешься в бой искренне – в этом тебе не откажешь…
Он скупо улыбнулся молодому человеку, сочувствующе покачал головой, и, когда заговорил вновь, тон его голоса был несравненно мягче.
– На твоем месте я бы довольствовался стоянием в резерве и благодарил судьбу, что знакомство со столь дикими повадками в бою прошло куда мягче, чем у моих тунгров, кому выпало сражаться в битве Утраченного орла. Молись богам, трибун, чтобы твоим людям не пришлось сегодня обнажать мечи. В противном случае это будет означать, что вениконы прорвались, и на пути к полной и окончательной катастрофе стоят лишь твои пять центурий. А в таких обстоятельствах как смерть, так и слава могут обрушиться на твою голову куда быстрее, чем ты думаешь…
У Лената похолодело в груди, когда на его глазах оборонительная цепь вдруг начала проседать. Крошечная брешь, неожиданно возникшая в шеренгах, тут же принялась расширяться под действием неумолимой силы, которую создавал напор ярившейся варварской массы – распахивая, выдавливая фланги прорыва, оттесняя рубящихся солдат, несмотря на приток подкреплений, что сбегались вдоль тыльной цепи на подмогу. Поняв, что до момента истины остались считаные секунды, молодой трибун выхватил меч из-за перевязи и обернулся к Кануцию.
– Что ж, без нас, видно, не обойтись.
Его заместитель не отрываясь таращился на кишащих вениконов, вспотевший и багровый от страха. Ленат даже опешил, сам невольно испугавшись при виде такой потери самоконтроля. Неопытного офицера охватила растерянность: он не понимал, как следует сейчас поступить. Весы исхода замерли – и тут над полем битвы громовым раскатом прозвучал голос Скавра:
– Трибун! Настал миг твоей славы!
Ленат решительно кивнул и с легкой улыбкой отвернулся от Кануция, вдруг успокоившись от осознания того, что выбора не осталось. Воздев меч над головой, он усилием воли подавил нервную дрожь в голосе.
– Первая когорта-а! Пилумы к бою!
По шеренгам пронесся гул и дребезг: металл ударил о дерево, когда легионеры рывком выдернули тупые торцы метательных копий из влажного грунта и подняли щиты на руку. Ленат повернулся лицом к варварам, которые рвались сквозь брешь, успев удвоиться числом за последние секунды. Впившись взглядом в ярко-рыжего здоровяка, который с безжалостной лихостью прокладывал себе дорогу по головам римлян, трибун впервые в жизни испытал наплыв странного чувства: будто его сердце возрадовалось незамысловатой сути текущего мига, будто все его существо освободилось от суетных забот, беспокойства о медленной эрозии собственной репутации по милости все того же примипила. Пришлось даже загонять обратно внезапный порыв дико расхохотаться в глаза перепуганному дураку. Чуть ли не с легкой душой Ленат показал мечом на вениконов, что ярились в сотне шагов ниже по склону.
– Первая когорта-а! За мной!
Даже не оглядываясь, чтобы проверить, следуют ли за ним люди, он спускался по склону, не сводя глаз с вениконского предводителя. Ленат почти с безразличием наблюдал за тем, как Друст вскинул свой могучий молот и двинулся навстречу римским подкреплениям. Брошенные им дерзкие слова в адрес молодого трибуна потонули в звоне и криках.
Полководцы-соперники сближались, поедая друг друга глазами. Ни один не хотел отвести взгляд в решающую секунду. Ленату почудилось, что поверх дикого рева сражения прозвучало его имя, но он не стал отвлекаться на зов, потому что воевода перешел на бег, преодолевая последние шаги с уже занесенным молотом.
Рассекая воздух с тяжким гулом, чудовищное орудие пошло вниз, описывая диагональную дугу, чтобы в итоге сокрушить грудину и ребра трибуна – но тот, подныривая с отступом вбок, махнул перед собой мечом, нарисовав кровавую линию на бедре варвара. Друст покачнулся, что-то рыкнул, перехватил молот так, чтобы теперь ударной частью стал противовес на конце рукояти, и, умело воспользовавшись инерцией, впечатал тяжелый валик в лицо офицеру. Пока ошеломленный Ленат силился остаться на ногах, заливаясь кровью из размозженного носа, кто-то из вениконов прыгнул вперед и погрузил свой меч ему глубоко под мышку. Впрочем, в следующий миг он сам получил в грудь дротик, когда центурии Первой когорты принялись метать копья по настильной траектории, опустошая ряды атакующих варваров.
Гневно взревев при виде павшего командира, легионеры выхватили мечи и бросились на оторопевшую дружину, разя направо и налево. Друст отбивался теперь спиной к спине с остатками своих телохранителей, едва сдерживая кипевших яростью римлян, которые сомкнулись плотным кольцом вокруг. Тут и Маон, оборонявший владыку с тыла, нарвался на тычок одной из пик. Дернув за древко, легионер невольно заставил варвара шагнуть вперед, насаживая на копейные жала соседей – и здоровяк, зайдясь кровавой пеной, повалился под рубящими ударами гладиусов. Еще кто-то из копейщиков сделал дерзкий выпад, проткнув вениконского царя со спины, после чего навалился всем весом на ратовище, ворочая его и так и эдак, погружая занозистый лепесток все глубже и глубже. Получив страшную рану в области почек, Друст аж выгнулся и, не веря собственным глазам, ошеломленно уставился на железный наконечник, вдруг выскочивший из живота. Выпустив рукоять молота, оседая на колени, он обеими руками ухватился за железное острие. Рот оскалился в неслышном вопле агонии.
