Генрих Майер - Дочь оружейника
– Теперь мы спасены! – вскричал молодой человек, перенося Марию на берег. – Поблагодарим нашу благодетельницу. Отсюда близко до гостиницы, где я оставил мою лошадь; я донесу тебя, и мы отправимся в лагерь Шафлера.
– Нет, Франк, – отвечала Мария, – я теперь могу идти сама. Жуанита научила меня твердости. Пойдемте, друзья мои.
Тогда цыганка остановила их и сказала взволнованным голосом:
– Я исполнила мое обещание, Франк… Мария спасена… прощайте, будьте счастливы.
– Разве вы не пойдете с нами, Жуанита? – спросила печально Мария.
– Я вам не нужна более… оставьте меня.
– Пойдемте с нами, – продолжала дочь оружейника. – Мои родители примут вас и полюбят как дочь, когда узнают, что вы для меня сделали; а я, Жуанита, я люблю вас как сестру.
– Как сестру! О если бы это было возможно!
– Отчего же невозможно? Пойдемте, и вы увидите, как мы все будем счастливы.
– Нет, я не могу идти с вами.
– Отчего же?
– Оттого, что вы не сестра Франка, он меня обманул.
– Я обманул тебя, Жуанита? – спросил Франк с удивлением.
– Да, он сказал мне, что любит Марию как сестру, а это неправда.
– Жуанита, молчи ради Бога!
– Зачем мне молчать… теперь я знаю все. Вы оба любите друг друга… не братской любовью… Вы, может быть, обманываете самих себя, но меня не обманете. Я лишняя между вами… Прощай, Франк, забудь Жуаниту.
И прежде чем Франк мог ответить, прежде чем Мария могла опомниться от такого неожиданного открытия, цыганка быстро прыгнула в лодку и отчалили от берега.
Через несколько минут она исчезла в тумане, и вдали слышен был только плеск реки.
IX. Военный совет
В большой комнате дома, занимаемого прежде ван Нивельдом, где недавно происходил веселый ужин, во время которого Жуаните удалось спасти Франка, собрались начальники и офицеры партии «трески» на военный совет. Несмотря на блистательную победу, недавно одержанную ими, нельзя сказать, чтобы все были веселы. Губернатор голландский был не совсем доволен тем, что играл в сражении незначительную роль, хотя мост, сожженный им, был главной причиной гибели Черной Шайки. Притом он досадовал, что Шафлер отпустил без выкупа такого важного пленника, как ван Нивельд, тогда как добыча, найденная в Эмне, была очень незначительная. Храбрый капитан Салазар печалился о потере своих лучших воинов, погибших по его неосторожности. Видя пасмурные лица начальников, лейтенанты и офицеры не смели радоваться победе.
– Что же это граф Шафлер не идет так долго? – заметил, наконец, губернатор Голландии. – Или сегодняшний герой воображает, что имеет право обращаться с нами, как с побежденными?
– Он хотел удостовериться в смерти Перолйо, – отвечал Салазар. – Граф давно ищет случая посчитаться с итальянцем.
– Я слышал, что между ними личная вражда, и когда Перолйо служил у епископа, монсиньор часто мирил их. Но частные дела только мешают политике, и вряд ли Давид Бургундский будет доволен поведением своего полководца.
– Что вы говорите, мессир? – вскричал с жаром Салазар. – Граф Шафлер действовал сегодня как храбрый и опытный воин, и без него мы бы погибли. Если он старался настичь Перолйо и убить его, разве этот поступок не оправдывается тем, что начальник Черной Шайки – наш злейший враг и недавно еще взял у нас блокгауз? Без него бурграф не мог бы так долго бороться с нами – и потому нам должно думать об одном: взять Перолйо, живого или мертвого.
– Но шайка его почти уничтожена; один он не страшен.
– Воинов можно всегда набрать, особенно в наше время. Стоит вашим солдатам заплатить дороже, и они с охотой пойдут в Черную Шайку. Разве им не все равно, за кого драться: за треску или удочек? Им была бы добыча, а Перолйо всегда умел найти занятие для своих воинов, которые за него готовы в огонь и в воду. Если он жив, то захочет отомстить нам. Надо принять все меры, чтобы нас не застали врасплох… Да вот и сам граф, – прибавил он, увидев входящего Шафлера. – Скажите, что вы узнали об участи Перолйо?
– Он жив, – отвечал жених Марии.
– Кто же командовал Черной Шайкой? Кого вы убили?
– Его лейтенанта Вальсона.
– Это большое несчастье, – сказал губернатор, – но его можно поправить. Мы можем еще встретиться с этим человеком, а теперь должны решить: как нам действовать и как обеспечить победу. Вы граф, как герой нынешнего дня, выскажите ваше мнение; мы слушаем вас.
– Я полагаю, – начал Шафлер тихим голосом, – что нам надобно воспользоваться страхом и расстройством неприятеля, чтобы сделать еще одно нападение. Мы можем идти прямо на Утрехт… там Перолйо…
– Вы думаете, мессир, только о Перолйо, – возразил губернатор насмешливо, – а забываете, что Утрехт не деревня, и что его взять совсем не так легко, как Эмн. Притом, если неприятель в расстройстве, то и нам надобно поправиться. Скажите, капитан Салазар, в состоянии ли вы выступить в поход через час?
– Вы знаете, мессир, что у меня много убитых и раненых и что с сотней людей нельзя ничего сделать.
– Так, может быть, граф Шафлер надеется взять Утрехт с одними своими всадниками, потому что и я не могу помочь ему. У меня несколько барок повреждены кольями, и их надобно починить, прежде чем пуститься в путь. Я не согласен вести моих людей на верную смерть.
– Отчего же на верную?.. – спросил нерешительно Шафлер. – Неприятель не приготовился… не ожидает…
– И откроет вам настежь городские ворота? – перебил голландец. – Да если в городе и совсем нет солдат бурграфа, городской стражи достаточно, чтобы разбить нас. Вы знаете, как защищают мещане свои жилища и семейства, как же можно думать, что мы успеем овладеть Утрехтом, где уже вероятно, знают о поражении при Эмне и приняли свои меры? Я не узнаю вас, граф Шафлер. Вероятно, личная месть заставляет вас забывать, что вы жертвуете ей из прихоти жизнью тысячи людей.
Шафлер молча опустил голову. Он понимал всю справедливость слов губернатора и чувствовал, что любовь к Марии превозмогла в нем обязанности начальника. При одной мысли о том, что Перолио, может быть, в эту минуту приехал в Утрехт, сердце молодого человека обливалось кровью, и он не мог без ужаса вспомнить о бедном отце, который ждал с нетерпением решения совета. Но что было ему делать одному? Он мог только умереть за Марию, но и смерть его не принесла бы никому пользы. Стало быть, оставалось покориться судьбе и исполнить свой долг. Он скрыл свое волнение и страдание и, протянув руку губернатору, сказал с чувством:
– Благодарю, мессир, что вы меня образумили. Единственным моим желанием было поскорее окончить эту безбожную войну между соотечественниками, и я хотел или погибнуть, или окончательно победить бурграфа; но я не имею права жертвовать безумно жизнью воинов, и готов исполнить то, что вы прикажете.
