Фредерик Марриет - Иафет в поисках отца
— Что с тобой, друг Иафет? — сказал Кофагус, когда я вбежал в комнату с восторженным видом.
— Прочитайте это, — сказал я ему.
— Гм… плохие новости, Иафет… ты расстанешься с нами, пойдешь в свет… и так далее, — сказал Кофагус, показывая газету жене.
Между тем я замечал за Сусанной; она приметно переменилась в лице, когда Кофагус сказал о моем отъезде, но потом сейчас же постаралась казаться спокойной, и госпожа Кофагус, прочитав газету, передала ее Сусанне.
— Поздравляю тебя, — сказала госпожа Кофагус. — Надеюсь, ты найдешь в нем человека, достойного уважения. Когда ты едешь?
— Сейчас, — ответил я.
— Я не могу обвинять тебя; узы родства священны. Но, я думаю, ты скоро к нам возвратишься?
— Да-да… видеть отца… пожать ему руку… гм… опять возвратиться… остаться жить здесь… и так далее.
— Но, может быть, я не в состоянии буду собою располагать. Если отец мне велит с ним остаться, то нельзя же его ослушаться; не правда ли? Но я вам напишу обо всем, и вы тогда увидите, что от меня зависит. Тимофей, я думаю, останется в… — я не мог произнести слова «лавка», гордость не позволила мне его окончить.
Сусанна в первый раз посмотрела на меня серьезно, но ничего не сказала. Кофагус с женой вышли из комнаты, говоря, что на дорогу надобно мне приготовить белье. Теперь мне представился самый удобный случай к объяснению, и я начал:
— Сусанна, — сказал я, — вы, кажется, не радуетесь моему счастью.
— Иафет, я принимаю радостно все, что клонится к твоему благополучию, но я не уверена, благополучие ли эта находка, и думаю, что она опять возвратит тебя к прошедшим ошибкам. Я уже теперь замечаю, как тебя волнуют новые честолюбивые планы.
— Если я виноват, Сусанна, то простите меня. Вы знаете, что постоянным занятием в жизни моей, главной потребностью ее было отыскать отца, и теперь, когда надежды мои исполнились, покажется ли вам странным, что я спешу броситься в его объятия?
— Да, Иафет, привязанность к отцу похвальна. Но спроси свое сердце, одно ли это причиной твоей радости? Не надеялся ли ты найти отца своего богатым и знатным? Не желаешь ли опять явиться в свет, от которого ты отказался? Не чувствуешь ли уже презрения к твоим честным занятиям? И не хочешь ли ты оставить это платье и самих людей, которые тебя призрели в несчастии? Спроси, Иафет, собственное сердце и отвечай. Но нет, лучше не говори, потому что трудно будет тебе сказать правду, а ложь я ненавижу.
Я чувствовал, что Сусанна говорила правду, и не хотел противоречить.
— Сусанна, — сказал я, — мудрено ли, что радостное чувство родилось во мне в эту минуту? Я жил так долго на свете, а с вами только два года. Я согласен с вашим мнением, которое для меня дороже всего в свете. Вы можете делать со мною, что хотите. Итак, не желаете ли вы воспользоваться этой властью?
— Иафет, — ответила Сусанна, — вера в земное существо непрочна, и эта власть, которую ты мне приписываешь, может скоро исчезнуть. Но не будем более говорить об этом. Тебе надобно ехать теперь к отцу твоему и просить его благословения; я даже желаю, чтобы ты опять помирился со светом, в котором жил прежде. Если ты к нам воротишься, друзья твои будут радоваться, но никто, более Сусанны Темпль. Прощай Иафет, да избави тебя Бог от злых искушений. Я буду за тебя молиться, — продолжала Сусанна, — и молиться искренне. — Голос ее дрожал, когда она произносила последние слова, и, уходя, она заплакала…
Глава LXIX
Я простился с Кофагусами и ушел из дому, сопровождаемый Эбраимом, который нес мой чемодан. Я прошел уже около двадцати саженей и вдруг вспомнил, что забыл на столе газеты, в которых заключалось объявление и адрес. Я велел Эбраиму идти потихоньку вперед, а сам отправился назад, и когда вошел в комнату, то застал там Сусанну. Она сидела грустная, задумчивая и тихо плакала, подперев рукою печальную свою голову. Она вздрогнула, услышав скрип двери, и отвернулась, увидев меня.
— Извините меня, Сусанна, я забыл газеты, — сказал я заикаясь. Я хотел было броситься к ее ногам, сознаться в моей любви и отложить отыскание отца моего до тех пор, покуда не женюсь, но она, не сказав ни слова, вышла в другую комнату и этим поступком совершенно обезоружила меня. «Она меня любит, — подумал я. — Слава Богу! Теперь я не уеду, не объяснившись с нею». Я сел. Сердце мое было занято приятными чувствами. Но я взял газеты, прочитал объявление… и опять стал думать, но уже об отце.
Через полчаса я простился с Тимофеем и выехал из Ридинга. Все время в голове моей попеременно являлись то богатый отец мой, то стройная, милая Сусанна, и таким образом я незаметно приехал в Лондон. Когда дилижанс остановился, я все еще сидел до тех пор, пока кучер не напомнил мне, что пора выходить. Я вышел, взял наемную коляску и велел везти себя в Пиаццу, в Ковент-Гарден.
— В Пиаццу, в Ковент-Гарден! Да для вас не годится это место, — сказал извозчик. — Тамошние молодые люди замучат вас своими насмешками.
Я забыл, что на мне было квакерское платье, и велел кучеру остановиться возле лавки, где продавали готовые платья. Извозчик исполнил мои приказания, и я купил себе большой плащ и модную шляпу.
— Теперь поезжай прямо в Пиаццу, — сказал я, садясь в коляску.
Я не знаю, почему мне хотелось остановиться там. Меня что-то влекло туда. Я вспомнил мой первый приезд в Лондон, знакомство с Виндермиром и прочее, и прочее, и я желал опять увидеть это место. Приехав в Пиаццу, я спросил, есть ли комнаты, и служитель показал мне те же, которые я занимал прежде.
— Хорошо, — сказал я, — теперь дай мне что-нибудь поесть и пошли за хорошим портным.
Служитель хотел было снять плащ мой, но я сказал ему, что мне холодно. Он вышел, а я бросился на диван и стал припоминать все происшествия, в которых участвовали Карбонель, Гаркур и другие. Но мысли мои вскоре были прерваны приходом портного.
— Вели ему подождать немного, — сказал я. — Я позвоню, когда ему можно будет войти. — До того стыдился я своего квакерского платья, что, сбросив сюртук, жилетку, спрятал их в угол и закутался в широкий плащ. Потом я позвонил, и портной вошел в мою комнату.
— Мне надобно завтра к десяти часам новое платье.
— Невозможно, сэр, так скоро.
— Невозможно? — сказал я. — И ты считаешься модным портным! В таком случае можешь отравиться домой.
После такого решительного ответа портной подумал, что я, должно быть, человек очень важный.
— Я постараюсь, — сказал он, — исполнить ваше желание, и если успею только вовремя прийти домой, то думаю, что можно будет это уладить. Конечно, вы знаете, что ночная работа требует двойной платы.
— Я знаю только, что если я отдаю приказания, то привык, чтобы их сейчас же исполняли. Этому выучил меня мой несчастный друг, майор Карбонель.
