Алла Бегунова - Звенья разорванной цепи
Прекрасная трактирщица села к нему на колени. Клебек принялся расшнуровывать корсаж у Греты на груди. Шелковый шнур поддавался плохо, вдобавок Анастасия отвлекала майора игривым разговором, и шрама, рассекающего упругую молодую плоть, доблестный воин так и не увидел. Глаза у него закрылись, голова склонилась набок, тело обмякло. Вероятно, он бы свалился со стула на пол. Но Флора, быстро обняв штаб-офицера за плечи, удержала его в прежнем положении.
Гренадеры оказались покрепче командира. Фон Рейнеке даже успел выпить с ними по бокалу сливовицы. «Сонный элексир» все равно подействовал, но несколько позже. Тела их, наклонив к столу, расположили довольно живописно. Один лежал физиономией в салате, другой положил голову на скрещенные руки. На столе оставили три пустых бутылки, блюда с закусками, опрокинутые бокалы.
С майором поступили иначе. Его отнесли наверх, в спаленку Анастасии, раздели догола и уложили на разобранную постель. На комод поставили вазу с букетом роз, почти опустошенную бутылку и две рюмки. Офицерскую одежду аккуратно развесили по спинкам стульев, сапоги бросили у двери. Интересно, что подумает Леонард Клебек, очнувшись утром в чужой спальне, и как он объяснит руководителю делегации Готлибу Шпильманну данное происшествие?
Такие мысли бродили у Аржановой в голове, но сосредоточиться на них она не могла. Маленькая ее команда уходила от деревни по заранее разведанной тропе. Анастасия давно не ездила верхом и потому управление лошадью в темноте, среди деревьев требовало от нее постоянного внимания. Правда, круглая желтая луна, плывущая по небу, освещала окрестности, помогая им ориентироваться. Первым ехал Якоб-Георг на рослом вороном жеребце по кличке Бурш, за ним в поводу шла вьючная лошадь. Далее двигалась курская дворянка, переодетая в мужской костюм, за ней — вторая вьючная лошадь. В середину они поставили Николая, третью вьючную лошадь и Глафиру, с трудом взгромоздившуюся на тихоходного, спокойного мерина. Замыкал цепочку опытный кавалерист — сержант Ермилов — на сильном, энергичном молодом коне.
Удары копыт о землю были почти бесшумными. Однако они часто останавливались и прислушивались. В Рейхенбахе изредка поднимали лай дворовые псы. В военных лагерях, австрийском и прусском, перекликались часовые. Эти звуки таяли, растворялись в ночи тем быстрее, чем дальше они уходили на юго-восток.
Курская дворянка думала о преследовании. Станут ли искать владелицу пивной, неожиданно закрывшую свое заведение и отбывшую из населенного пункта неизвестно куда? Ведь торговля — дело рисковое и сугубо самостоятельное. Есть у тебя товар — ты торгуешь. Коль разорился, то выкручивайся, как умеешь. Едва ли поднимет вопрос об исчезновении Греты Эберхард и канцелярист Кропачек. Скорее, он удивится, может быть, огорчится, а может быть — вздохнет с облегчением. Совсем случайно подвернулся тут майор Клебек. Но с ним Грета не ссорилась. Последнее его впечатление перед глубоким сном должно остаться приятным: предмет вожделения находился рядом и позволял себя тискать…
За ночь и четыре утренних часа они ушли примерно на тридцать километров от Рейхенбаха и остановились для отдыха на заброшенной охотничьей заимке. Убогий домик с очагом, запасом дров, мешочками соли и крупы на полке. Двор отделен от лесной чащи изгородью из неотесанных обрубков деревьев. В десяти шагах от него ручей — тонкая струйка воды, пробивающаяся между камнями.
Здесь можно расседлать лошадей, накормить их овсом и травой, скошенной на ближайшей поляне. Можно сварить на костре кашу из привезенной с собой крупы и добавить в нее много нарезанного полосками вяленого мяса. Тогда получится сытный обед, после которого будут отдыхать все, кроме часового. Первым стоять на часах вызвался надворный советник. Остальные, завернувшись в плащи, легли вповалку на полу домика и тотчас заснули, как убитые.
А погоня Анастасии все-таки привиделась. То были воспоминания о прежней ее службе в Крыму. Дорога, покрытая белой пылью, буковый лес, стеной стоящий за обочиной, низкорослые и косматые татарские лошадки и сами татары — в островерхих войлочных шапках и кафтанах из полосатой ткани. Нет у них ничего, кроме плетей и сабель, но отряд довольно велик. Командует им почему-то карачи Адиль-бей из рода Кыпчак, давний знакомый Флоры и союзник русских. Он заносит саблю над ее головой, затем раздается выстрел.
Схватив любимый пистолет «Тузик», Аржанова хотела вскочить на ноги, однако ее удержал Якоб-Георг. Он стоял рядом и показывал ей сухой сучок, треснувший только что под его ногами.
— Моя очередь караулить? — спросила курская дворянка.
— Нет, ваше сиятельство. Я уже разбудил Николая. Позвольте мне лечь возле вас. Место перед очагом — весьма удобное.
— Да, конечно, — она поспешно подвинулась.
Положив на пол походную суму вместо подушки и плащ вместо матраса, надворный советник осторожно поместился на узком пространстве. Как бы ни старался «Немец» сводить плечи, горбить спину, подбирать живот — а он не очень-то и старался, — их тела соприкасались. Стоило Якобу-Георгу повернуть голову вправо, его дыхание смешивалось с дыханием Анастасии.
— Что будет дальше, дорогая? — прошептал он ей на ухо.
— Прорвемся, — ответила Флора.
— Хорошо, — он взял ее руку, поцеловал, потом прижал к своей щеке и так заснул почти мгновенно, словно младенец…
Остаток дня и следующую ночь группа находилась на заимке. Аржанова плохо чувствовала себя из-за обычного женского недомогания, Глафира еле-еле ходила. Ведь она впервые села в седло, провела в нем слишком много времени и сильно растерла бедра, колени, икры. Лошади тоже нуждались в отдыхе: фактически без остановок животные двигались более десяти часов.
Воспользовавшись этим, фон Рейнеке замечательно пополнил запас провизии, который они везли с собой. Взяв охотничье ружье, он ушел в сосновый бор, шумевший вокруг избушки, и к вечеру приволок подстреленную им косулю. Мясо они вымачивали в воде, потом долго варили, но ужин получился на славу. Добавив к нему по чарке водки, путешественники расположились у костра и допоздна обсуждали последние события в пивной.
Уныния, страха или растерянности они не испытывали. Им казалось, будто самое трудное уже позади. Из рейхенбахских клещей они вырвались благополучно, и лесная тропинка через два-три дня обязательно приведет их к перевалу в Рихлебских горах, откуда, собственно, и начинается Моравия. Там они пересядут с верховых лошадей в повозку, купленную в какой-нибудь деревне, поедут по нормальной грунтовой дороге мимо хуторов и селений к реке Мораве. К их услугам будут постоялые дворы, трактиры, рынки. Река, которая от города Оломоуца вполне судоходна, понесет их на широкой волне вниз, до своего слияния с Дунаем.
