Дмитрий Светлов - Медвежий замок
– Норманн, мы решили по ночам согревать твою постель, – медленно краснея, заявила Флейен.
– Сразу вдвоем?
– Нет, будем приходить по очереди, – стараясь выглядеть невозмутимой, продолжила девушка.
– Если вы так решили, – ее щеки уже стали пунцовыми, и Руслан отвернулся к окну, – я не возражаю.
«Прав Ахилл, совсем дикарки», – подумал Норманн, слушая звук удаляющихся шагов. В тот момент он и решил сделать для них ламеллярные доспехи, тем более что необходимые для проката валики уже доставлены в кузницу. Деятельная натура Савиолло и Рокко приносила значительную пользу. Они сами не могли сидеть на одном месте и тормошили закончивших реабилитацию воинов. Сообща соорудили сани и за день успевали сделать две, а порой и три ходки к порталу. Перетащили всю ткань, фанеру, а сейчас заканчивали вывозить стальные трубы. Пробный прокат полос дал достаточно широкий лист двухмиллиметровой толщины. Так что можно было изготовить нормальную кирасу. Однако проверочные испытания разочаровали: и стрела, и меч пробивали самодельную броню. Цементирование углеродом или жесткая закалка несколько улучшали прочность металла, но не принципиально.
– Да нормально у тебя получилось, не переживай, – обнадежил профессор.
– Чего тут нормального? Толстая кожа намного надежнее.
– Ты сам хвастался, что прочитал большое количество книг по тематике древних войн, оружия и брони.
– Самая прочная броня из шкуры носорога.
– Ты смотришь не в ту сторону. Армию вооружают и снабжают по принципу достаточности денег.
– Предлагаете отправиться в Африку и пристрелить десяток этих милых зверушек?
– Сначала подумай. Переход от брони из кожи к железу произошел не по причине лучшего качества, а из-за дешевизны.
– Но я легко пробиваю этот металл!
– Не занимайся фигней, а делай кирасы. Таких луков и мечей, как у тебя, в этом мире не так уж и много.
В итоге Норманн сделал кирасы с ламеллярной юбкой, на груди выбил чеканкой медвежьи морды. Затем сделал римские шлемы на ремешках и поножи с наколенниками. Теперь каждый вечер девушки любовно полировали не только мечи, но и броню. Следующим на очереди стал Антанас Тутник, который придирчиво проверял каждую деталь. Долго капризничал по поводу кольчужных рукавов – то слишком широкие, то узкие, то длинные и так далее. Аналогично и со шлемом.
– Ты пойми, я должен хорошо слышать все звуки сражения, а здесь моя голова как в кастрюле, сплошной гул.
Походив немного с новым вариантом шлема, снова вернул с недовольным видом.
– Плохо сидит, то назад сползает, то на глаза лезет, а при резких движениях уходит вбок.
Именно этот вариант Норманн и оставил, добавив к амортизирующему ободу подзатылочный ремешок. Подшлемник надевают для тепла, а не для смягчения удара. В кузнечных заботах чуть не пропустил наступление Рождества, о котором напомнил профессор.
– Как вы собираетесь встретить Рождество? – спросил Максим во время очередного занятия.
– Ой, я и забыл! Надо сходить в лес и выбрать красивую елочку.
– Сейчас нет такого обычая, да и в Италии шестнадцатого века он еще не зародился.
– Мне-то какая разница, я поставлю елку для себя и обязательно разукрашу.
– Тогда поспеши, а вечером приходи к нам со своими друзьями.
– Э… И валькирии тогда придут.
– Места хватит всем, а доспехи и мечи твоих любовниц привнесут некоторый шарм.
При этих словах Норманн покраснел.
– Не надо стесняться, здесь все взрослые люди кроме тебя, – усмехнулся профессор.
– С чего это ты выделил меня в разряд недорослей?
– Наивен практически во всем. Уверен, даже не догадываешься об истинных мотивах этих барышень.
– Подозреваешь в тайном умысле оженить меня?
– Ну что ты! Они хотят забеременеть от тебя, после чего потихоньку сбегут в родную деревню.
– Через меня освежить кровь своего рода?
– И это, но не только. Ребенок от тебя поднимет статус женщины и всего поселения.
– А я грешным делом думал о взаимной любви.
– Если не считать античность, поэзия любви начнется в двенадцатом веке труверами и трубадурами Алеоноры Аквитанской и Марии Шампанской.
– И закончится в девятнадцатом нигилизмом.
– Ты еще и в поэзии разбираешься!
– На уровне дилетанта. В детстве писал стишки да перед встречей с вашим порталом общался с любителями складывать слова в рифму.
– Однако! Ты меня удивляешь! На первый взгляд и не скажешь. Ты же совершенно необразованный человек.
– Что такое в твоем понимании образованность?
– Ну как же, это комплекс систематизированных знаний, который получают в университете или институте.
– А другим способом можно получить знания?
– Сколько угодно. Вот сейчас в разговоре со мной ты получаешь новую информацию, чтение книг и так далее.
– Отсюда выходит, что образованность человека не обязательна?
– Разумеется, достаточно много людей так живет и вполне счастливы. Беги за елкой, ее надо еще украсить.
Первым делом Норманн сбил крестовину, затем пошел на опушку, где всегда растут более ветвистые деревья. Установив пушистую красавицу, побежал на кузницу и в авральном темпе выковал ножницы. В сумеречном свете наступающей ночи рождественская елка сверкала серебристыми звездочками и снежинками, которые он вырезал из пустых консервных банок.
Рождественская ночь прошла беззаботно и весело, хранители портала беззлобно подшучивали друг над другом, вспоминали различные бытовые нескладушки первоначального периода, когда только осваивались в этом мире. В то же время застольные разговоры так и не позволили понять, как долго они здесь живут. После полуночи Серафим притащил музыкальный компьютер и поставленным голосом спел несколько баллад.
– Позвольте мне? – попросил Норманн.
– Ты сумеешь разобраться с настройкой?
– Если не изменились основные установочные принципы. Ритм и фонограмму можно подогнать хоть под танец сытого людоеда.
Разговор шел на русском языке, так что валькирии налегали на огромный кремовый торт с чаем. Наконец совместными усилиями подобрали ритм обычной польки, затем наложили мелодию, и пошли пляски. Этот танец знает вся Европа от Гибралтара до Нордкапа, у разных народов всего лишь незначительная разница в шаге и вспомогательных движениях. А так, прыгай в обнимку или встань в круг, выбрасывай коленки вперед или пятки назад, ножку влево или вправо. Здесь не усидели и воительницы, сначала пустились в пляс вдвоем, затем присоединились к общей компании. Все же вечеринка позволила сделать некоторые выводы. Елизавета Карловна, по профессии хирург-травматолог, родилась в Австрии в 2192 году, одинока. Жанна Владимировна, француженка, по профессии врач общей практики, а профессор Максим (Максимилиан), хирург из Египта, ее муж. Две другие супружеские пары, русские врач-терапевт Нина Михайловна и Иосиф, а также англичане, геодезист Софья Андреевна и Серафим. Мужчины, за исключением Максима, так и не раскрыли свою профессию, но не военные, здесь сомнений не могло быть.
