Жеральд Мессадье - Гнев Нефертити
Но он был рад, и Меритатон ни капельки не сомневалась в этом. Наследование трона было обеспечено, не важно, каким образом. По крайней мере, для него. Ощущение полноты жизни, которое она испытывала, было вызвано не только уверенностью царицы в сохранении династии, но и уверенностью женщины. А этим она была обязана Неферхеру.
«Красивый мальчик, покоряющий сердца»
Много раз в детстве от женщин своей семьи Неферхеру слышал, что беременной женщине нельзя сообщать плохие новости, потому что тогда она могла родить безобразного ребенка. Через месяц после того, как Меритатон призналась ему, что носит его ребенка, наблюдательный взгляд мог определить, что третий месяц беременности проходит нормально.
Поэтому Неферхеру решил ничего не говорить Меритатон о встрече с продавцом благовоний.
Но более чем когда-либо он был настороже. Неферхеру понял мрачные намеки посланника: готовилось какое-то ужасное событие, и его просили принять в этом участие, то есть совершить преступление. Какое же? Убить Меритатон? Или Сменхкару? И как?
Его преследовала одна фраза: «Тысяча золотых колец, господин, чтобы взять лодку Сета, когда он будет пронзать копьем змея Апопа, вместо того чтобы сесть в лодку мертвых, сопровождаемую плакальщицами».
Но не воспоминания о тысяче колец, предложенных за неизвестный поступок, сверлили его мозг, а слова «лодка Сета». Да, лодка, на которой можно убежать. Он обманывал Меритатон, утверждая, что прогулки по Великой Реке действовали на него успокаивающе. Они были чересчур торжественными, а «Слава Амона» была слишком заметным кораблем из-за своего красного паруса. Они рисковали привлечь внимание дурных людей. Почему бы Меритатон не приобрести маленькую скромную лодку для них двоих? Они могли бы совершать на ней интимные прогулки.
Предложение понравилось Меритатон. Тайно Неферхеру договорился о покупке и подготовке к плаванию одной лодки, которая стояла у причала с южной стороны Царского дворца. Меритатон решила назвать ее «Улыбкой Хатхор».
Они совершали на ней прогулки, беря иногда с собой Анхесенпаатон и Пасара. Сначала Меритатон забавляли эти тайные побеги двух пар. Она не сомневалась, что привязанность, которая существовала между двумя детьми, перерастала в нечто большее. Потом она забеспокоилась: их взаимные чувства были окрашены страстью. Было достаточно посмотреть на Пасара, на то, как он пожирал глазами свою подругу. А ведь Третья царская супруга никогда не сможет выйти замуж за этого юного писаря; она предназначалась Тутанхатону. Анхесенпаатон испытывала к юному принцу дружеские чувства с налетом снисходительности, которые вряд ли могли перерасти в нечто большее.
Во время одной из таких прогулок — Меритатон была уже на четвертом месяце беременности — она заметила, что Неферхеру стал хорошим моряком. Он научился управлять не только штурвалом, но и парусом. Он долгое время изучал речные течения и овладевал искусством их использования. Вдруг у нее возникло подозрение.
— Каково в действительности предназначение этой лодки? — спросила она у него, когда он сел рядом с ней, тяжело дыша.
— Разве это неясно? Для прогулок.
— Нет, ты учишься управлять ею сам.
Неферхеру, слегка смутившись, улыбнулся.
— Ты фантазируешь.
Наступила тишина.
— Ты готовишь побег? — продолжала Меритатон.
— В случае необходимости я готов бежать вместе с тобой, — ответил он.
Меритатон была поражена. Они когда-то говорили о бегстве, но это были всего лишь разговоры двух влюбленных.
— Что происходит?
— Если бы я знал, я бы тебе сказал, но я не знаю. Все, что мне известно, — что-то готовится.
— Но что? Ты от меня скрываешь это, потому что я беременна?
Над ними пролетели утки.
Неферхеру вздохнул. Он решил поделиться тайной, которую не мог дольше держать в себе. Он рассказал о визите торговца благовониями и о его просьбе быть готовым исполнить загадочные приказы, которые будут отданы в назначенный час.
Выражение лица Меритатон менялось так быстро, что Неферхеру пожалел о том, что рассказал ей это.
— Ты согласился на тысячу золотых колец?
— Конечно нет, мне их даже не показали. Но я не отказывался. Я решил, что следует проявить заинтересованность, чтобы узнать, что готовят наши враги.
— Необходимо предупредить царя! — воскликнула Меритатон.
— И что я ему скажу?
Меритатон задумалась над его словами. Визит торговца благовониями настолько встревожил Неферхеру, что он стал готовить лодку. Но все-таки угроза была неясной. Что на это может сказать Сменхкара? Что незнакомец пытался подкупить Неферхеру?
— Возвращаемся, — сказала она. — Все-таки его нужно предупредить.
В ночи раздался ясный переливчатый голос:
Где ты, мой возлюбленный?
Мои ночи светлее дня,
Со мной плачет луна,
Потому что моего солнца нет.
Где ты, мой возлюбленный?
Чьи глаза отвернули тебя от моих глаз? Чьи губы тебя пьянят?
Чьи руки обвивают тебя?
Странное пение. Это был голос мужчины; чистый и звонкий, но все-таки мужской. Значит, певец обращался к любовнику.
На террасе в интендантской части дворца появилась тень, она склонилась над ограждением. Темнота была кромешная, и только два факела, горящие неподалеку, позволяли различить человеческую фигуру.
— Для кого ты поешь в такой час?
— Для тебя, мой возлюбленный.
Возвращайся, успокой луну,
Возвращайся, мое прекрасное солнце,
Иначе завтра ты будешь плакать
По исчезнувшей луне.
Все это было странно, и, без сомнения, тень на балконе тоже так считала.
— Кто ты? — спросила она у певца.
— Голос твоего сердца.
— Замолчи. Подожди! Я спускаюсь.
Через несколько минут из маленькой двери вышел мужчина с лампой в руках. Он направился к певцу и поднял лампу, чтобы осветить его лицо. Внезапно тот сделал то же самое. Как это часто бывает, можно больше узнать о человеке по вопросам, какие он задает, чем по ответам: это был Аутиб. Трепыхающееся на ночном ветру пламя осветило приветливое, улыбающееся лицо молодого человека.
— Что ты говорил? Ты для меня пел?
— Разве это было непонятно, господин?
Аутиб замолчал.
— Кто ты?
— Я певец, господин. Меня зовут Анакиб.
«Красивый мальчик, покоряющий сердца». Наверняка это прозвище, потому что уж очень удачно подобрано.
Аутиб улыбнулся.
— Так о чем же ты пел?
