Рахим Эсенов - Тени «Желтого доминиона»
Амир-бала не заметил, как из груди его вырвался отчаянный вопль – не в силах вынести одиночества и обступивших его воспоминаний, выбежал он из кибитки на улицу. Конь понуро стоял у забора, вокруг не было ни души.
В соседней кибитке, привалившись к подушке, лежал старик. Он узнал Амир-балу – кому не знать известного всей округе басмача! – но не испугался его, хотя сын далеко, на другом конце аула. Хриплый старческий голос был полон ненависти:
– Уходи отсюда!
– Где моя мать?
– Она жива. В соседнем ауле. Если бы не кизыл аскеры, лежать ей в сырой земле.
– Где Хемра, Бибихал? Дети их где?
– Нету. Всех убил Балта Батыр. Уходи отсюда, разбойник.
Амир-бала, чертыхаясь, опрометью бросился из кибитки в дверь и столкнулся у входа с сыном старика. Настороженный взгляд, в руках на изготовку карабин. Амир-бала силился вспомнить имя парня, дружившего с Хемрой, но так и не вспомнил.
– Хоть ты скажи, что случилось? Куда люди подевались? – взмолился Амир-бала. – Поверь мне… Я больше не басмач! Я хочу одного – отомстить за Хемру. Клянусь памятью отца! Клянусь могилами предков.
Парень опустил карабин – видно, поверил. Он провел Амир-балу за собой снова в кибитку, развел огонь в очаге, поставил подогреть прокопченный кумган с водой. Под шум закипавшей воды Амир-бала слушал страшный рассказ.
…После полудня в Карали на полном скаку влетел гонец. Отыскал Таганова, сообщил ему леденящую душу весть. Банда Балта Батыра, двоюродного брата Халта-шиха, сбила над колодцем Маныш самолет и взяла в плен пилота и бортмеханика, недавно прилетавших в Карали.
Полусотня поднялась по тревоге и через полтора часа бешеного галопа была у колодца Маныш. Еще издали на такыре Таганов заметил обугленный металлический остов самолета. Подъехали ближе – в дотлевавшем аэроплане виднелись полуобгоревшие шлем, кожаная полевая сумка, поблескивали на солнце стеклышки очков. Сумка была пуста. Где же Чернов и бортмеханик? Неужели… Таганов заметил на такыре множество конских следов, обгоревшие пучки травы, кровавые пятна. Страшное подозрение закралось в душу Таганова.
…Балта Батыр давно носился с мыслью сбить аэроплан. Басмачи недоумевали: как собьешь эту дьявольскую птицу, с которой летчики при надобности и гранатами забрасывают, и свинцом поливают? Но Балта Батыр был дошлый, все знал… Сын крупного бая, он еще в начале двадцатых годов сумел отыскать среди руководителей Хорезмской Народной Советской Республики верных друзей отца и с их помощью поехал учиться в Ташкент, на курсы красных командиров. Вернувшись домой, терпеливо выжидал, когда падет советская власть. А сам тем временем ходил в командирах, даже участвовал во многих операциях против басмачей, но «воевал» он с ними по-своему. И все ждал… Умело выжидал – никто в нем даже не подозревал заклятого врага. Так и не дождавшись, бежал в Иран, но вскоре вернулся, сколотил банду из своих единомышленников и зарыскал по глухим районам и далеким кочевьям. Теперь, делясь с басмачами знаниями, полученными им на курсах краскомов, Балта Батыр говорил:
– Аэроплан фанерный. Один хороший, дружный залп – и дьявольская птица в наших руках! Пули убьют летчика или ранят…
Когда самолет подлетел к Манышу, Чернов заметил внизу людей, чуть сбросил скорость, снизился, чтобы разглядеть всадников. В это время и раздался залп, следом второй. Самолет, зачихав, завалился на левое крыло, потом выровнялся и, снова накренившись налево, упал на землю.
Басмачи с торжествующим кличем бросились к машине и заметили, как летчик, держа в одной руке маузер, другой подносил что-то белое ко рту и жевал. Бортмеханик, сидевший в кабине позади Чернова, не подавал никаких признаков жизни – его сразили пули еще в воздухе. Балта Батыр опомнился первым:
– Берите его!.. Он пакет жрет… Живьем берите!
Басмачи бросились к летчику, но тот, отстреливаясь и не подпуская к себе никого, проглотил весь пакет с секретным донесением. Чернова, обессиленного, истекавшего кровью, вытащили из самолета, бросили на такыр. Заметив, что летчик открыл глаза, Балта Батыр ухмыльнулся:
– Ну что, летун, долетался? Думаешь, утаил от нас пакет? Бдительность проявил?
– Гад недобитый! По-русски говоришь… Ничего, придет и твой черед.
Кто-то сунул Балта Батыру пучок сухой травы, он поджег его и ткнул в лицо летчику:
– На, жри! Невкусно? А бумага с сургучом? Теперь вот наш каракумский явшан[19] попробуй!
Огонь опалил усы, брови, ресницы летчика, затрещал на голове и, чуть полизав вихрастые космы, потух. Балта Батыр сразу признал в летчике Чернова, с которым учился в Ташкенте, в одной группе краскомов. Они даже чуточку дружили, но потом их пути-дороги разошлись. Чернов уехал в Москву, кончил курсы летчиков, после вернулся в Среднюю Азию, воевал с бандами Джунаид-хана. Балта Батыр сначала возглавлял в Восточной Бухаре отряд по борьбе с басмачеством, а кончил тем, что «объявил войну» Советам. Сейчас басмаческому главарю хотелось, чтобы Чернов узнал его, попросил пощадить по старой дружбе, но летчик не подавал виду. Балта Батыр не утерпел:
– Что, Чернов, не узнал меня? Я Балта Батыр. Помнишь, нас еще вместе награждали… Я орденок получил первым, а ты вторым. Ты мне все руку жал, поздравлял…
– Я тебя, гада, и на том свете узнаю… Не орден тебе надо было давать, веревка по тебе, басмач, плачет. – Чернов приподнялся и сел, опершись на ладони. Опаленное, почерневшее лицо было страшно, глаза – без ресниц и бровей, – казалось, ввалились еще глубже и сверкали в бессильной ярости.
– Слушай, Чернов, перестань корчить из себя героя. Я сохраню тебе жизнь, попроси только. Иначе я прикажу вспороть тебе живот и достать пакет.
– Ты, Балта, контрой был – контрой и остался. Жаль, не раскусили тебя вовремя, гада. Ну, ничего, сколько веревочке ни виться, конец будет…
Балта Батыр что-то нетерпеливо сказал здоровенным нукерам, те понимающе кивнули головами и, засучив рукава, достали из чехлов длинные ножи, которыми режут верблюдов, потом решительно шагнули к Чернову…
Даже отъявленные головорезы не могли вынести этого страшного зрелища, кое-кто отвернулся или убежал за барханы. Только Балта Батыр и горстка его самых близких приспешников молча наблюдали за кровавым занятием нукеров. Балта Батыр, заметив их дрожащие руки, сказал:
– Я думал, что со мной воины, подобные львам… Оказывается, это лишь толпа баб, которых воротит наизнанку при виде крови. Вам жалко эту русскую свинью, которая навела порчу на ваших жен, на ваших детей?! На нашу землю, на нашу религию! – Балта Батыр, распаляясь, выхватил у одного из нукеров окровавленный нож, бросился к самолету и сильным ударом пробил бензобак, откуда тугой струей забило горючее, растекаясь по земле, обшивке машины.
