Юрий Винничук - Танго смерти
Почему-то подумалось, что головы эти отрубили именно те уснувшие рыцари. Не дожидаясь, пока острые клыки вцепятся ему в икры, Люцилий опрометью выскочил из зала и захлопнул дверь. Вслед ему неслись проклятия и брань. Пробегая мимо рыцарей, мальчик зацепился за чей-то меч, достигавший пола, и упал прямо на ногу рыцаря. Враз все семеро ожили и медленно-медленно стали подносить кружки к губам, но в момент, когда кружки коснулись уст, их десницы снова замерли и больше не шелохнулись.
Люцилий выбежал из комнаты. И как раз вовремя – появилась его мама.
– Мама! Мама! Что я видел! – закричал мальчик.
– Тихонько! – коснулась она пальцем уст. – Здесь нельзя шуметь. По дороге все расскажешь».
– Ну, вот видите, – завершил чтение Ярош, – будто бы то же самое, да все же не то. В оригинале нет ведь и намека на то, что это записано со слов Люцилия, а у вас дважды после имени Люцилия употреблено слово «говорит»… Действительно, иероглиф «кт» можно читать, как «каяте» – говорит… Но не в тех случаях, когда над ним черточка, потому что это уже «кайяяте» – подошел, приблизился…
– А-а, я подумала, что черточка относится к тому иероглифу, над «кт»… Эти черточки над и под иероглифами одинаковые.
– Если вы внимательно присмотритесь, то убедитесь, что черточки вверху уже тех, что внизу. Поэтому у вас закралось еще несколько ошибок.
– Потому что вы эти иероглифы напечатали так мелко, как маковое зернышко. Хоть бери и под лупой читай, – надула губки Данка. – Стихи Люцилия я перевела без ошибок, потому что там вы так не мельчили.
– Я везде старался передать не только сам текст, но и то, как он выглядел на табличке. Стихи были написаны на более узких табличках, поэтому и иероглифы разместились свободно. А тут более широкие таблички. Может, вам действительно стоит носить очки? – улыбнулся Ярош.
– Издеваетесь? – теперь она окончательно надулась. Но лишь на минутку, и снова предъявила упрек: – А почему «райские» птицы стали «яркими»?
– Какой рай мог быть в воображении язычника?
– Но ведь эти птицы так и называются – «райскими»…
– Сейчас да, а в те времена это было невозможным. Арканумцы не имели никакого представления о рае.
– А я вам скажу, – перебила их пани Стефа, оказавшись вдруг у самой сетки, – что там, в раю, мне уже и место заготовлено. Даже во сне не единожды видела. Жаль только, что не встречусь там со своим покойным мужем.
После этих слов она поковыляла в глубь сада, а Ярош и Данка, переглянувшись, отправились в дом.
– Я есть хочу, – заявила девушка.
– У меня нет ничего готового, но могу нажарить дерунов. Есть замечательная простокваша.
– Деруны? Это долго! – поморщилась Данка.
– Какое там долго? Минут двадцать.
– Не может быть. Моя мама готовит деруны часа два.
– Ну, если семья большая…
– Где там! Три человека.
– А я приготовлю за двадцать минут.
– Хорошо, я засекаю время. Если не успеете, дадите мне почитать книжку, которую я сама выберу.
– А если успею?
– Ну-у, тогда… тогда… Тогда получите то, о чем и не догадывались. Увидите невиданное, услышите неслыханное, отведаете неотведанное.
– Еще один мамин пляцек?
Данка рассмеялась и покачала головой:
– Никогда не угадаете. Время пошло.
Ярош выбрал четыре крупные картофелины, быстро помыл их и почистил специальным ножом с подвижным лезвием, который привез из Америки, нож послушно двигался по всей поверхности картофеля, состригая длинные пряди кожуры так, что спустя минуту картофель был почищен. Еще раз его ополоснул и принялся тереть на мелкую терку, крепко прижимая, благодаря чему картофелины прямо на глазах расползались и уменьшались в размере. Потом поставил на огонь две чугунные сковородки, влил немного масла, а тем временем добавил к тертому картофелю яйцо и ложку муки, посолил, перемешал и стал выкладывать деруны. На сильном огне они жарились только по полминуты с каждой стороны, не прошло и двадцати минут, как миска с дерунами оказалась на столе. Данка была поражена.
– Вам нужно выступать в кулинарных шоу, как Джейми Оливер.
– Вы тоже смотрели его передачи?
– Я в восторге от него, он так все ловко делает. Хоть я и не готовлю, но с удовольствием просмотрела весь сериал. Вы выиграли. И вас ждет сюрприз.
– Прекрасно. Но, может, сначала перекусим?
Ярош разлил в чашки простоквашу, и деруны захрустели на зубах, Данка всем своим видом демонстрировала, как это все вкусно:
– У моей мамы они какие-то не такие… Тоже вкусные, но не такие…
– Это, между прочим, одна из величайших загадок: почему у каждого, кто бы их ни готовил, деруны выходят разные? Я даже когда-то колебался: чему себя посвятить? Изучению мертвых языков или исследованию дерунов?
– Боже мой! – театрально заломила руки Данка. – Защитив диссертацию на тему дерунов, вы бы преподавали в каком-нибудь кулинарном техникуме, и мы никогда бы не познакомились.
– Почему нет? Вы бы познакомились с Марком. А Марк познакомил бы вас со мной.
– Но чем бы меня мог заинтересовать деруновед? Или же дерунолог?
– Ага, я вас интересую только как арканумолог?
– Не только. Но об этом позже, – с загадочной улыбкой сказала девушка.
Когда они поели, Данка собрала тарелки, помыла их, а потом исчезла в ванной. Ярош налил себе вина и выпил его залпом, почувствовал, как колотится его сердце, что-то заставляло его волноваться, что-то, что должно было вот-вот произойти, предчувствие этого неизвестного пугало его и внушало сомнение, стоит ли поддаваться, не пора ли, пока не поздно, вырваться… и сбежать, забиться куда-нибудь в уголок…
Вот и Данка, на ее лице играет радостная улыбка, она приближается к нему медленными шагами, и он видит, как из платья выпирают ее груди, как вырисовываются ее бедра, и он не в силах отвести глаз, а она не останавливается, она приближается вплотную, обвивает его шею своими тонкими руками, и снова он чувствует на своих губах ее поцелуй, но на этот раз поцелуй длится долго, он отвечает на него, его руки обнимают ее за талию, он прижимает Данку к себе, ее язычок проникает к нему в уста, дрожит и щекочет, он чувствует ее грудь на своей груди, она прижимается к нему своим животом все крепче, и все там в нем напрягается, упирается в нее, прямо в ту ложбину, что между ногами, тогда его ладони медленно опускаются по ее спине, не задевая ни за одно препятствие, потому что под платьем ничего нет, ладони ложатся ей на ягодицы, сжимают, и тогда она вдруг, повиснув на нем, поднимает ноги и обвивает его тело, и пока он несет ее к кровати, они не размыкают ни объятий, ни уст, ни рук, ни ног, и они падают на постель, она высвобождает его член и принимает в свой жар, в свой мед, в свой рай, и тогда он наконец получил то, о чем не догадывался, увидел невиданное, услышал неслыханное, вкусил неизведанное.
