Лариса Черногорец - Необоримая стена
— Тихо! — он обнял Настю и прижал к себе, — тихо, ни слова, ни вздоха, — он старался шептать как можно тише, казалось, каждый шорох был слышен там на верху.
— Говори, говори, гад! Где эти двое! Полдеревни на тебя показало, что они к тебе зашли!
— Зашли и ушли! — дед Иван пытался встать с пола. Лука ударил его в живот сапогом, дед снова упал навзничь:
— они поесть попросили, я им хлеба дал, они взяли и ушли!
— Врешь, собака! Говори, где прячешь их, иначе тебе не жить!
— Да вы сами подумайте, ваше благородие — сплевывая кровь, дед Иван приподнялся на полу, — помилосердствуйте! Коли б они были здесь, так вы б их нашли сразу — изба то у меня маленькая.
Лука снова ударил деда в бок ногой:
— Куда они пошли?
— Так не сказались — пошли к лесу, а там — я разве знаю? Чужие они, чужие, зачем мне им помогать, помилосердствуйте.
Еще некоторое время Лука с помощниками избивал деда Ивана, требуя выдать гостей или место, куда они пошли. Один из подручных, видя, что старик уже не реагирует на удары, остановил его, взяв за рукав:
— Погоди, Лука, пусть один здесь останется, обыщет все как следует, а мы через лес пойдем — там верст пятнадцать до тракта будет, может потому и упустили мы их, что они через лес подались, а не через деревню пошли.
— Годится! Ты, Митяй, здесь побудь до светла, а завтра поездом в Москву, на станции встретимся. А мы через лес пойдем. Не иначе как эта шкура! — он поднял старика за шиворот, — им путь подсказала!
В руке Луки сверкнул нож! Что было силы, он ударил им деда Ивана в живот и бросил на пол.
— Э, Лука! — мы так не договаривались, я с покойником здесь ночью не останусь!
— Черт с тобой, сиди в сенях. Если появятся — вот, — он протянул ему револьвер, — кончай обоих, они нам ни к чему, бери икону и в Москву! Если к утру не придут — подпали тут все!
Голоса удалялись. Через щель в полу сочилась кровь. Аника подошел поближе к тому месту, где должен был лежать дед Иван.
— Дверь… — дед Иван хрипел еле слышно, — дверь там, уходите!
— Прости ты нас, отец…
Старик захрипел сильнее и дернулся. Сквозь щели половицы Аника смотрел в открытые остекленевшие глаза. Снова послышались шаги.
— Как же, жди! — Митяй вернулся в избу, — останусь я тут с мертвяком! Он будет кишки выпускать, а я тут оставайся, — шаги затихли в сенях.
Тишина длилась около часа. Аника сидел рядом с перепуганной Настей, гладя её по голове, словно маленькую. Выходить Аника не решался — в сенях слышался шорох и редкие шаги. Затем послышался треск. Оба не понимали что происходит. Дед Иван не подавал признаков жизни. Во дворе жалобно и утробно выл пес.
— Надо выбираться, — Аника попытался поднять крышку люка, — черт! Тяжелая!
— Погодите, Аника, дед ведь её на задвижку закрывал!
— Точно! Ну, ничего, я попытаюсь! — Он подпер люк плечом и надавил что было силы. Тщетно.
— Погодите! — Настя потянула его за рукав, — что это за запах?
Сквозь щели в полу Аника увидел, как избу медленно заволакивает дымом:
— Так вот что это был за треск! Он поджег дом!
— Боже! — Настя в ужасе заметалась, — мы погибли!
Аника вновь и вновь пытался сорвать крышку люка. Минуты шли, сквозь щели в полу дым стал проникать в подпол. Настя закашлялась.
— Тряпки! — Аника кивнул на висящую на гвоздях ветошь, — давайте их сюда! Попробуем заткнуть щели!
Настя кинулась срывать с гвоздей рогожу и другое тряпье и лихорадочно подавать все Анике. Тот, что было сил, старался как можно быстрее заткнуть щели в полу. Был слышен треск огня, Становилось жарко, казалось, что они были в бане по-черному. От дыма почти ничего не было видно. Настя закричала:
— Смотрите!
Аника почти на ощупь нашел в стене под тряпьем небольшую деревянную дверцу на которую она указывала.
— Так вот про какую дверь он говорил! — Он рванул дверь на себя. В непроглядной тьме и дыму угадывался узкий лаз. Сверху послышался страшный грохот, и сноп искр полетел в подпол через щели.
— Скорее! Сюда! — он рванул на себя Настю, которая в полубессознательном состоянии от ужаса и дыма уже ничего не понимала, — крыша рухнула, давай сюда, за мной!
В узком лазе, где можно было протискиваться, только полусидя, полулежа, ползком, ему не один час приходилось тянуть за собой Настю, которая обмякла и не шевелилась.
— Давайте же, мадемуазель! Давайте! Помогите же мне хоть немного!
Внезапно лаз кончился, и руки Аники не нащупывали ничего кроме пустоты.
— По-видимому, обрыв! Ну же! Настя! Очнитесь, наконец!
Настя застонала, потом закашлялась, рука её нащупала руку Аники.
— Вы…где мы? Что с нами?
— Мы в каком-то подземном туннеле. Дверца! Под тряпьем была маленькая дверца, — он говорил, прерываясь, и пытаясь отдышаться, — сейчас проход закончился, что там я не знаю, рукой ни внизу, ни вверху я ничего не могу нащупать. Похоже на обрыв.
— Что будем делать?
— Надо прыгать. Настя, останьтесь здесь, — если со мной что-то случится, выходите обратно, к подполу деда. Пожар рано или поздно закончится. Вы его можете переждать здесь, а когда все утихнет, выбирайтесь наверх…
— Аника! Подождите, не делайте этого я не… — она осеклась, — я не прощу себе, если с вами что-нибудь случится…
— Правда? — В темноте Аника дотянулся до её щеки и погладил её, — я тронут, но у нас нет выбора.
Он развернулся и прыгнул в пустоту. Послышался негромкий стук, а потом тишина. Сердце Насти готово было разорваться на мелкие кусочки. Она сидела, не шелохнувшись, казалось целую вечность. Дрожащим голосом она позвала:
— Аника… Аника, где вы?
Внезапно, кто-то схватил её за руку, она закричала.
— Тише, это я, — Аника расхохотался, просто хотел немного пошутить.
— Пошутить? Пошутить! Да я чуть не умерла от страха.
— Ну, полно! Спускайтесь, здесь совсем невысоко, пол — каменная кладка, только вот в каком направлении идти? Тьма кромешная.
Он взял её на руки и бережно поставил перед собой.
— Решайте, может ваша икона вам подскажет. Пока она нам не очень помогла.
— Как вы можете, ведь мы могли погибнуть, а до сих пор живы — это она, она нас спасла!
— Простите великодушно! Я человек маловерный, полагаться привык на себя и на свой разум. Родители мои придерживались атеистических взглядов. Признаться, мне даже немного завидно, вы действительно так верите?
— Не знаю как так. Верю, как учила бабушка. Верю, что кроме господа нам уповать не на кого. Верю что матушка богородица — наша заступница и спасительница, верю…
— Довольно. Пойдемте!
В затхлом воздухе подземелья изредка слышались звуки падающих капель воды, странные шорохи. Внезапно Аника запнулся обо что-то. Опустившись, он ощупал предмет:
