Бернард Корнуэлл - Честь Шарпа
Она была француженкой, урожденная Элен Леру, и она служила Франции с шестнадцати лет. Она ложилась в постель к власть имущим и уносила с их подушек тайны их государств, и когда император принял решение присоединить Испанию к его империи, он послал туда Элен, как свое орудие.
Она притворялась дочерью жертв Террора. Она вышла замуж (по инструкции из Парижа) за человека, близкого к испанскому королю, человека, посвященного в тайны Испании. Она все еще была замужем, хотя ее муж был далеко, и она носила титул, который он ей дал. Она была маркиза де Казарес эль Гранде и Мелида Садаба. Она была прекрасна как летняя мечта и столь же изменчива, как грех. Она была La Puta Dorada.
Дюко улыбнулся. Ястреб, высоко парящий над жертвой, возможно, чувствовал то же самое удовлетворение, что испытывал французский майор в очках, когда послал своего помощника с приказом передать его почтение маркизе и просьбу, которая для нее была равносильна приказу, чтобы ее милость немедленно явилась в его кабинет.
Маркиза де Казарес эль Гранде и Мелида Садаба, источающая ароматы розовой воды и сладкие улыбки, заглянула в спартанский кабинет майора Дюко час спустя. Он посмотрел из-за стола:
— Вы опаздываете.
Она послала ему воздушный поцелуй с руки, затянутой в перчатку, и прошла мимо дверей в бастион.
— Природа выглядит сегодня так прекрасно. Я попросила вашего чрезвычайно робкого лейтенант принести мне немного вина и винограда. Мы могли бы поесть здесь, Пьер. Ваша кожа нуждается в небольшом количестве солнца. — Она заслонила лицо зонтиком от солнца и улыбнулась ему: — Как вы, Пьер? Танцуете ночи напролет, как всегда?
Дюко игнорировал ее насмешку. Он стоял в дверном проеме, и его низкий голос был резок:
— У вас шесть фургонов в этой крепости.
Она притворилась напуганной.
— Император сделал вас распорядителем фургонов, Пьер? Я должна поздравить вас.
Он вынул из кармана жилета свернутый листок бумаги.
— Они загружены золотыми и серебряными блюдами, картинами, монетами, гобеленами, статуями, резными фигурками и коллекцией вин, упакованной в опилках. Общая стоимость определяется в триста тысяч испанских долларов.
Он смотрел на нее с тайным торжеством.
— И некоторая мебель, Пьер. Разве ваш шпион не нашел мебели? Часть ее довольно ценная. Прекрасная мавританская кушетка, инкрустированная слоновой костью, лакированный секретер, который вам бы понравился, и зеркальная кровать.
— Несомненно, та самая кровать, в которой вы убедили генерала Вериньи охранять вашу украденную собственность?
Генерал Вериньи был кавалеристом, люди которого охраняли фургоны по пути из Саламанки.
— Украденную, Пьер? Все это принадлежит мне и моему дорогому мужу. Я просто думала, что в то время, когда Веллингтон угрожает победить нас, я сберегу хотя бы часть нашего домашнего имущества во Франции. Попробуйте посмотреть на меня как на простую беженку. Ах! — Она улыбнулась помощнику Дюко, который принес поднос, на котором стояли открытая бутылка шампанского, единственный стакан и блюдо белого винограда. — Поставьте это на парапет, лейтенант.
Хмурясь, Дюко ждал, пока его помощник не ушел.
— Собственность погружена во французские армейские фургоны.
— Арендованные фургоны, Пьер.
— Сданные в аренду квартирмейстером генерала Вериньи.
— Верно. — Она улыбнулась. — Замечательный человек.
— И я отменю приказ отдать его под суд.
Она уставилась на него. Она боялась Пьера Дюко, хотя не хотела доставить ему удовольствие, выказывая свой страх. Она распознала угрозу в том, о чем он говорил. Она бежала из Испании, убегала от победы, которой угрожал Веллингтон, и она забирала с собой богатство, которое сделает ее независимой при любой трагедии, которая постигнет Францию. Теперь Дюко угрожал ее независимости. Она отщипнула виноградину.
— Скажите мне, Пьер, когда вы заказываете завтрак, вы тоже начинаете с угроз? Если вы чего-то хотите от меня, почему вы просто не спросите? Или вы хотите разделить со мной награбленное?
Он нахмурился. Никто не мог обвинить Пьера Дюко в жадности. Он сменил тему:
— Я хотел знать, как вы относитесь к возвращению из Америки вашего мужа.
Она рассмеялась.
— Вы хотите, чтобы я вернулась к нему в постель, Пьер? Разве вы не думаете, что я достаточно пострадала для Франции?
— Он все еще любит вас?
— Любовь? Какое странное слово от вас, Пьер. — Она подняла взгляд на триколор. — Он все еще хочет меня.
— Он знает, что вы — шпионка?
— Я уверена, что кто-то сказал ему, не так ли? Но Луис не относится к женщинам серьезно, Пьер. Он думает, что я стала шпионкой, потому что была недовольна им. Он думает, что, как только он вернется, я тут же прилечу в свою золоченную клетку, и все снова будет в порядке. Он может обругать меня, а затем поплакаться своему исповеднику. Мужчины так глупы.
— Или вы выбираете глупых мужчин?
— Какую будуарную беседу мы ведем. — Она широко улыбнулась ему. — Так, чего вы хотите, Пьер?
— Почему ваш муж вернулся домой?
— Ему не нравится климат Южной Америки, Пьер. Он вызывает у него ветры. Он страдает от ветров. Он как-то выпорол слугу, который засмеялся, когда он громко пукнул.
— Он присоединился к Веллингтону.
— Конечно присоединился! Луис — новый герой Испании! — Она рассмеялась. Ее муж возглавил испанскую армию против мятежников в Банда Ориенталь[1] — провинции к северу от Ла-Платы. Мятежники, видя Испанию, завоеванную Францией, пытались добиться независимости от испанцев. К удивлению маркизы и к удивлению многих других людей, маркиз победил их. Она стрельнула виноградной косточкой с парапета. — Он, должно быть, превзошел их численностью сто к одному! Или, может быть, пустил ветры им в лицо? Вы не думаете, что это правильный ответ, Пьер? Винограду? — Она улыбнулась его молчанию и налила себя шампанского. — Скажите мне, почему вы вызвали меня сюда с вашим обычным очарованием и обходительностью?
— Ваш муж хочет вас назад?
— Вы знаете, чего он хочет. Уверена, что вы перехватываете все его письма. Его желание сильнее его патриотизма.
— Тогда я хочу, чтобы вы написали ему письмо.
Она улыбнулась:
— И это все? Одно письмо? И я забираю свои фургоны? — Она задавала вопросы голосом маленькой девочки.
Он кивнул.
Она смотрела на него с подозрением, поскольку сделка выглядела слишком простой. Ее голос внезапно стал серьезным:
— Вы позволите мне вывезти мою собственность во Францию ценой одного письма?
— Одно письмо.
Она пожала плечами:
