Густав Эмар - Арканзасские трапперы
Живые, блестящие, черные глаза его смотрели кротко и задумчиво; красивое лицо дышало энергией и казалось еще бледнее от длинной черной, с синеватым отливом, бороды.
Он был высок, строен, пропорционально сложен и, по-видимому, обладал незаурядной силой. Лицо и фигура его внушали невольную симпатию и уважение. Он казался одною из тех избранных натур, которые так редки в странах, где люди часто бывают похожи на диких зверей.
Костюм его состоял из узких, доходящих до лодыжек панталон, стянутых кожаным поясом, и охотничьей блузы из бумажной материи, спускавшейся до колен и украшенной вышивками из разноцветной шерсти. Ворот блузы был расстегнут так, что смуглая грудь незнакомца была обнажена; на ней висела тонкая стальная цепочка с черной бархатной ладанкой. На ногах у него были высокие, до колен, сапоги из недубленой кожи лани; на голове бобровая шапка, украшенная сзади хвостом бобра. Из-под нее выбивались и падали на плечи длинные черные вьющиеся волосы, в которых уже начала просвечивать седина.
Великолепная винтовка с нарезным стволом и пара пистолетов лежали около него; через плечо висел на ремне ягдташ, а за поясом были заткнуты два бизоньих рога с порохом и пулями. По всему видно было, что этот человек — охотник.
Держа в руке длинный нож, без которого не может обойтись ни один из обитателей прерий, он осторожно снимал шкуру с бобра, посматривая время от времени на заднюю ногу лани, которая жарилась над костром, и чутко прислушивался к каждому легкому, доносившемуся до него звуку.
Трудно было найти для привала место лучше того, которое выбрал охотник.
Он сидел на лужайке, на вершине холма, с которого открывался далекий вид, так что на него не могли напасть врасплох. Ручеек протекал в нескольких шагах от охотника, низвергаясь вниз, в долину, как водопад. Для двух великолепных лошадей не было недостатка в корме. Кругом росла высокая, сочная трава, и они спокойно жевали ее.
От костра, разведенного из сухих веток и прикрытого с трех сторон большими камнями, выступала наружу только тонкая струйка дыма, незаметная на расстоянии десяти шагов, а с четвертой стороны поднимались вековые деревья, защищавшие место привала от нескромных взглядов тех, кто мог скрываться в засаде в этой местности.
Таким образом, все предосторожности были приняты охотником с той предусмотрительностью, к которой приучаются люди, живущие в лесах.
Красноватый отблеск заката золотил вершины деревьев. Солнце заходило за дальние горы, когда лошади вдруг перестали есть и насторожили уши. Охотник тотчас же заметил это.
Несмотря на то, что все кругом было тихо, что не слышно было никакого подозрительного звука — он тотчас же поставил перед огнем натянутую на двух поперечных палках бобровую шкуру и схватил винтовку.
Послышался крик совы. Он повторился три раза, с равными промежутками.
Охотник улыбнулся, положил карабин и снова принялся за свое дело. Через несколько минут высокая трава закачалась, и две великолепные ищейки бросились к нему. Он погладил их, а они так шумно стали выражать свою радость, что ему едва удалось заставить их успокоиться и лечь.
Прошло еще несколько минут, и на лужайку вышел другой охотник.
Это был высокий, худощавый, подвижный юноша лет двадцати двух, с открытым честным лицом, живыми серыми глазами и длинными золотистыми волосами, очень молодившими его.
Он был одет совершенно так же, как и его старший товарищ. Подойдя к костру, он бросил около него несколько штук убитых птиц.
Не обменявшись ни словом, охотники занялись приготовлениями к ужину, который должен был показаться им необыкновенно вкусным после долгой ходьбы.
Наступила ночь. Прерия начала оживать, и издали уже доносился вой диких зверей.
Поужинав с большим аппетитом, охотники набили и зажгли трубки. Потом, сев спиною к огню, чтобы пламя не мешало им заметить приближение подозрительного человека или хищного зверя, стали курить с тем наслаждением, которое испытывают люди, отдыхая после долгого утомительного дня и не зная наверное, скоро ли удастся им дождаться такого отдыха снова.
— Ну? — лаконично спросил старший охотник, затягиваясь и выпуская дым.
— Ты был прав, — отвечал его товарищ.
— А!
— Да, мы зашли слишком вправо и потому потеряли след;
— Я был уверен в этом. Дело в том, Весельчак, что ты все еще никак не можешь отвыкнуть от обычаев индейцев, живущих в Канаде. Краснокожие, с которыми нам приходится иметь дело здесь, совсем не похожи на ирокезов, охотящихся в твоей стране.
Весельчак кивнул головой.
— Впрочем, не стоит толковать об этом, — продолжал его товарищ. — Самое главное заключается в том, чтобы узнать, кто ограбил нас.
— Я знаю.
— Отлично! — сказал старший охотник, вынимая изо рта трубку. — Какое же племя осмелилось украсть западни с моей меткой?
— Команчи, Чистое Сердце.
— Я так и думал. Десять наших лучших западней похищены в одну ночь. Клянусь, Весельчак, что им придется дорого поплатиться за это!.. Где же теперь команчи?
— На расстоянии не больше трех миль отсюда. Их человек двенадцать. Они идут к своим горам.
— Не все они вернутся туда, — сказал Чистое Сердце, бросив взгляд на свою винтовку.
— Черт возьми! — воскликнул, засмеявшись, Весельчак. — Они получат только то, чего вполне заслуживают. Я знаю, что ты сумеешь наказать их, Чистое Сердце, и вполне полагаюсь в этом случае на тебя. Тебе еще больше захочется отомстить им, когда ты узнаешь, кто предводительствует ими.
— Значит, я знаю их вождя?
— Отчасти, — отвечал, улыбаясь, Весельчак. — Это Орлиная Голова.
— Орлиная Голова! — воскликнул Чистое Сердце, вскочив с места. — Да, я знаю его! Очень буду рад, если мне удастся свести с ним наконец один старый, еще неоплаченный счет! Давно уже его мокасины попадаются на моей дороге и пересекают мой путь.
Он проговорил это с такой ненавистью, что Весельчак вздрогнул. Недовольный тем, что не сдержал своего гнева, Чистое Сердце снова сел и стал спокойно курить. Но это притворное равнодушие не обмануло его товарища. На несколько минут разговор прекратился.
Охотники задумались и, сидя рядом, молча курили.
— Придется мне сторожить сегодня? — спросил наконец Весельчак.
— Нет, — тихо отвечал Чистое Сердце. — Ложись спать. Я буду караулить и за тебя и за себя.
Не возражая, Весельчак улегся около костра и через несколько минут уже крепко спал.
Когда послышался крик совы, возвещающий о наступлении утра, Чистое Сердце, просидевший всю ночь неподвижно, как статуя, разбудил товарища.
— Пора! — сказал он.
— Хорошо, — отвечал Весельчак и тотчас же встал. Охотники оседлали лошадей, осторожно спустились с холма и понеслись в погоню за команчами.
