Густав Эмар - Великий предводитель аукасов
Когда яичница была готова, Валентин сложил ее на деревянное блюдо, согнул пополам с искусством опытной кухарки и хотел еще дымящуюся поднести апоульмену. Но тот, подзадоренный яйцами всмятку, избавил его от такого труда. Позабыв всю свою важность и достоинство, бросился он со всех ног к столу, сопровождаемый главнейшими ульменами племени. Успех парижанина был чрезвычайный. В летописях поваренного искусства не запомнят подобного. Валентин, скромный, как все истинные таланты, отказался от предлагаемых ему почестей и поспешил с другом своим скрыться в тольдо Трантоиль Ланека.
На другой день сего достопамятного события, когда молодые люди хотели выйти из общей своей горницы, явился их хозяин в сопровождении Курумилы. Предводители поклонились, уселись на глинобитном полу и закурили трубки. Луи, привыкший уже к церемонным обычаям арауканцев и убежденный, что оба их друга явились по какому-нибудь важному делу, сел подле своего молочного брата и терпеливо ожидал, пока индейцы сочтут приличным начать разговор. Выкурив рассудительно трубки до конца, предводители выбили их о ноготь, заткнули за пояс и обменялись взглядами; тогда Трантоиль Ланек начал:
— Мои бледнолицые братья все еще хотят уехать от нас? — спросил он.
— Да, — отвечал Луи.
— Что ж, не нравится им индейское гостеприимство?
— Напротив! — отвечали молодые люди, крепко пожимая ему руку. — Вы с нами обходились, как со своими соплеменниками. Но мы обещали одному из наших друзей приехать в Вальдивию, где он ожидает нас, а потому завтра же думаем отправиться в дорогу. Предводители снова обменялись взглядами, и Трантоиль Ланек сказал:
— Мои братья поедут не одни.
— Что вы хотите этим сказать?
— Индейская земля небезопасна для бледнолицых. Мой брат спас мне жизнь, я поеду вместе с ним.
— Мой брат сохранил мне друга, — сказал молчавший до сих пор Курумила, — я поеду с ним.
— И не думайте об этом, — сказал Валентин. — Мы путешественники, случай нас кидает из стороны в сторону, как ему вздумается. Утром мы не знаем, куда попадем к вечеру.
— Что ж из этого? — простодушно сказал Курумила. — Куда вы, туда и мы.
Молодые люди были тронуты такой простой и чистосердечной решимостью.
— Но это невозможно, друзья мои, — вскричал Луи, — это невозможно! А ваши жены? А ваши дети?
— За нашими женами и детьми в наше отсутствие присмотрят родные.
— Друзья мои, добрые друзья мои, — с волнением сказал Валентин, — нет, мы не можем принять такого самоотвержения. Ради вас самих мы не можем согласиться на это. Я сказал уже вам, что мы сами не знаем, что нас ждет, — отпустите нас одних.
— Мы поедем с нашими бледнолицыми братьями, — отвечал Трантоиль Ланек тоном, не допускавшим возражений, — мои братья не знают льяносов. Четыре человека в пустыне — сила, два идут на смерть.
Французы не спорили больше. Они приняли предложение ульменов тем охотнее, что вполне понимали, какую огромную помощь окажут им эти два человека, которым леса и пустыни что свой дом, которые изведали все их тайны. Предводители простились с молодыми людьми, чтоб приготовиться к путешествию. Отъезд был назначен непременно на следующий день.
Утром, на солнечном восходе, выехали из деревни четыре путешественника, сопровождаемые толпами народа, непрерывно кричавшими:
— Вентени! Вентени! Виры темпы! Виры темпы!12
Этими путешественниками были Луи, Валентин, Трантоиль Ланек и Курумила. Они ехали верхом на отличных конях андалузско-арабской породы, вывезенной в Америку испанцами. Цезарь бежал справа за ними. Простившись с индейцами, провожавшими их за пределы тольдерии, они направились по дороге в Вальдивию и скоро исчезли в ущельях.
Четвертая глава. ДОНЬЯ РОЗАРИО
Направляясь в Вальдивию, оба француза желали повидаться с доном Тадео де Леоном, одним из почетнейших людей в Чили, которому они, о чем расскажем ниже, спасли жизнь проездом через Сант-Яго. Солнце всходило, когда наши четыре путешественника достигли долины, расстилающейся перед Вальдивией, но составляющей еще арауканскую область. Так как именно в этот день в Вальдивии отмечался народный праздник, то вся равнина была покрыта множеством палаток, между которыми кишел народ. Всадникам недолго пришлось отыскивать палатку дона Тадео де Леона, который со своей дочерью, доньей Розарио, и несколькими слугами также выехал за город, чтоб присутствовать на празднике. Палатку дона Тадео было легко отыскать еще и потому, что она стояла поодаль от других.
Вальдивия, основанная в 1551 году испанским завоевателем доном Педро де Вальдивия, красивый город, в двух часах езды от моря, на левом берегу реки, по которой легко проходят большие суда. Он лежит в плодородной долине Гвадальянквен. Вид этого города, передового поста цивилизации в этих отдаленных странах, один из самых прелестных. Улицы широкие и прямые; здания, выбеленные известью, только — в один этаж, по причине частых землетрясений; почти т все дома имеют террасы. Там и сям вздымаются к облакам высокие колокольни многочисленных церквей и монастырей, занимающих добрую треть города. Благодаря обширной торговле, которую ведет Вальдивия при помощи своего порта, якорной стоянки китопромышленников, охотящихся в этих широтах, кораблей, подновляющихся здесь после или перед обходом мыса Горн, улицы оживлены, что редкость в небольших городках Южной Америки.
Когда оба француза поздоровались с доном Тадео, он попросил одного из них навестить его дочь, которая чувствовала себя не совсем здоровой, а потому пожелала остаться в палатке, а другого пригласил пойти посмотреть на празднество. Луи вызвался остаться с молодой девушкой, а дон Тадео с Валентином отправились на праздник.
— Я жду сегодня важных вестей, — сказал дорогой дон Тадео Валентину, — и вы, быть может, будете мне полезны.
Индейцы последовали их примеру. Мало-помалу разошлись и слуги: «людей поглядеть, себя показать». Донья Розарио оказалась премилой девушкой шестнадцати лет, небольшого роста, нежного сложения. Она была блондинка, что редкость в Америке, с густыми волосами цвета спелой ржи и небесно-голубыми глазами. Луи весело и беззаботно болтал с нею, рассказывал о Франции, о Париже и старался дать молодой девушке понятие о шумной и многолюдной французской столице. Вдруг несколько человек, вооруженных с головы до ног, ворвались в палатку. Граф быстро вскочил, чтоб защитить молодую девушку, схватив в обе руки по пистолету. Но прежде чем успел направить свое оружие на нападающих, он упал наземь, пораженный кинжалами. Падая, он увидел, как во сне, что два человека схватили донью Розарио и побежали, унося ее. Тогда, с невыразимым усилием, молодой человек приподнялся на колени и наконец встал на ноги. Он увидел, что похитители бегут к лошадям, которых невдалеке держал под уздцы индеец. Молодой человек бросился за ними с криком:
