Сергей Шведов - Золото императора
— Фракию мы непременно удержим под рукой императора Прокопия, дорогой Руфин, но вот что касается Илирика, то здесь у меня есть весьма серьезные сомнения. А Илирик — это ключ к Риму. Ты согласен со мной, нотарий? Кстати, а почему ты до сих пор ходишь в светлейших? Должность квестора была бы тебе более к лицу. Если хочешь, я похлопочу.
— Спасибо за доброту, сиятельный Арапсий, — усмехнулся Руфин, — но у императора на меня совсем другие виды.
— Вот как? — насторожился префект претория. — Уж не на мое ли место ты претендуешь, юный друг?
— Бери выше, — посоветовал ему Руфин.
— А куда выше-то? — удивился Арапсий. — Ты что же, метишь в соправители?
— Все может быть, префект, — пожал плечами Руфин. — Никто из нас не знает своей судьбы. Еще вчера Прокопий был отставным комитом, а ты и вовсе прозябал в куриалах.
Арапсий был опытным интриганом. Однако он имел неосторожность выразить сомнение по поводу умственных способностей брата императора Валентиниана, еще тогда, когда Валент был простым трибуном. Эта оплошка стоила ему нескольких лет забвения и немалых финансовых потерь. Переворот Прокопия дал Арапсию шанс вновь вернуться на вершину власти, и он не замедлил этим шансом воспользоваться.
— Говорят, что твой друг Софроний сбежал из города к императору Валенту, — пристально глянул на Руфина Арапсий.
— И что с того? — удивился нотарий.
— В свите Прокопия найдется немало людей, которые сделают все возможное, чтобы опорочить тебя перед императором.
— В этом я нисколько не сомневаюсь, — засмеялся Руфин. — Но меня волнует совсем не это.
— А что в таком случае волнует будущего соправителя императора? — прищурился на нотария Арапсий.
— У Прокопия слишком мало сил, чтобы противостоять Валентиниану и Валенту.
— Ты зришь в корень, нотарий, — кивнул Арапсий. — Нам нужны союзники.
— Я полагал, что у Прокопия немало друзей в Риме, — задумчиво проговорил Руфин. — И если нам удастся захватить Илирик…
— В Илирике сидит верный пес Валентиниана, дукс Гонорий. Подкупить его вряд ли удастся. Запугать тем более.
— Выходит, союзников следует искать вне империи? — прямо спросил Руфин.
— Именно так, нотарий, — кивнул головой Арапсий. — Я уже говорил об этом с божественным Прокопием. Нам не обойтись без поддержки готов.
— А почему именно готов? — нахмурился Руфин. — Разве мало варваров на границах империи?
— Варваров много, — кивнул Арапсий, — но иные из них смотрят в рот императору Валенту. Другие настолько ненавидят римлян, что не станут служить нам даже за большие деньги. Ты должен отправиться в Готию, Руфин.
— А почему не на Дунай?
— Потому что рекс Эрминий подмял под себя всех готских вождей как на западе, так и на востоке, и без его разрешения не только на Танаисе, но и на Дунае ни одна собака не тявкнет.
— Я должен поговорить с Прокопием, — нахмурился Руфин.
— Конечно, патрикий, — развел руками префект претория. — Император давно тебя ждет.
Прокопий пока еще не освоился в помещениях чужого дворца и смотрелся незваным гостем среди всех этих мраморных статуй, позолоченных фонтанов и расписных потолков. Даже в кресле он сидел боком, неуверенно кося глазом в сторону посетителя, склонившегося в поклоне. Прокопий был довольно высок ростом, обладал представительной внешностью, но совершенно не умел уверенно держаться на виду у почтенной публики. Он постоянно сутулился и устремлял глаза в пол, вместо того чтобы смотреть в вечность поверх склоненных голов. В какой-то миг Руфин даже пожалел, что не отговорил Прокопия от опрометчивого шага, ибо ноша, которую этот человек на себя взвалил, скорее всего, окажется ему не по силам.
— Мне нужна твоя помощь, Руфин, — император начал с главного.
— Я готов отправиться в Готию, но на это уйдет слишком много времени, Прокопий. А Валентиниан с Валентом медлить не будут.
— Я знаю, — кивнул бывший комит. — Но если мы потерпим поражение, то для тебя этот отъезд станет спасением. Мне бы не хотелось, Руфин, чтобы ты стал жертвой моего честолюбия.
— Выбор я сделал сам, — возразил нотарий. — И хотел бы пройти свой путь до конца, не прячась за чужими спинами. В конце концов, в Готию может поехать кто-нибудь другой.
— Нет, Руфин, — повысил голос Прокопий. — Крексу Эрминию отправишься именно ты. Ибо только тебе я могу доверить столь важную миссию. Не говоря уже о золоте, на которое ты будешь покупать варваров и их вождей. И помни, именно от тебя сейчас зависит и моя судьба, и судьба Великого Рима. Без помощи варваров нам не удастся одержать верх над Валентинианом и Валентом. Если меня выдавят из Константинополя, я уйду во Фракию и попробую закрепиться там. Нас ждет великая судьба, Руфин, я верю в это.
Молодому нотарию ничего другого не оставалось, как отвесить Прокопию поклон и покинуть императорский дворец, ставший ловушкой для человека, стремившегося к власти, но не рожденного повелевать. Впрочем, помочь Прокопию он обязан был в любом случае. Приняв участие в мятеже, Руфин сам выбрал для себя весьма опасную дорогу. Пощады от Валентиниана и Валента ему ждать не приходилось, а потому даже варварская Готия была для него менее опасна, чем просвещенный Рим.
Марцелин, к которому Руфин обратился за помощью, выслушал его с большим вниманием, тем более что молодой патрикий не стал скрывать от торговца, какую трудную задачу им предстоит решить.
— Она еще более трудна, чем вы с комитом Прокопием полагаете, — покачал головой Марцелин.
— Прокопий не комит, а император, — усмехнулся Руфин.
— Извини, патрикий, запамятовал, — не остался в долгу Марцелин. — Только император это не тот, у кого плащ пурпурный, а тот, у кого десятка три легионов под рукой. Сдается мне, что Валент способен собрать такую силу, а Прокопий — нет.
— Выходит, ты отказываешься мне помочь? — нахмурился Руфин.
— Я поеду с тобой в Готию, патрикий, и помогу тебе, чем смогу, — вздохнул Марцелин. — Я просто хочу избавить тебя от иллюзий. Рекс Эрминий — очень властный человек, и завоевать его расположение будет совсем не просто. Кстати, готы называют его Германарехом, а русколаны — Ярменем.
— Русколаны — федераты Готии?
— Можно сказать и так, — пожал плечами Марцелин, — но особой любви между ними нет. И русколаны, и борусы, и анты спят и видят, как бы вцепиться в глотку готам. Правда, они не слишком ладят меж собой, иначе Германареху не удалось бы накинуть им хомут на шею.
— Воинственные племена?
— Да, патрикий, — кивнул Марцелин. — К тому же они закоренелые язычники, чем страшно раздражают и Германареха, и особенно епископа Вульфилу, посланного в Готию епископом Львом и сумевшего прочно закрепиться подле рекса.
